Мне хорошо, мне так и надо…

Всё это было уже 15 лет назад. Мирей и не вспоминала об университете. Здоровье её в последнее время пошатнулось. Она превратилась почти в старуху. Небольшого роста, пожилая тётка, неухоженная, в вечных бежевых брюках и свободных блузах, в туфлях на низком каблуке. Кроссовки Мирей не носила, считая их слишком для себя «американскими». Седые прилизанные волосы, стриженные слишком коротко и открывающие розовую кожу черепа. Мирей никогда не была женственной, стесняясь по моде новоявленных феминисток, своей женской сути, отказываясь подчёркивать свою и так скромную привлекательность, не считая её важной, но теперь она стала и вовсе асексуальной. Её часто стал мучать начинающийся артрит, правое колено болело и опухало. Тогда Мирей ходила с палкой. Палка и хромота ей нравились, на неё смотрели. Она долго усаживалась в машину, убирала палку и осторожно двумя руками втягивала в кабину ногу. Мальчик-упаковщик из магазина укладывал ей в багажник продукты. Мирей играла в больную старуху и громко жаловалась всем на боли. Потом палка ей надоедала и она переставала носиться с коленом, тем более, что болело оно отнюдь не всегда. По случаю она купила в секонд-хенде складывающиеся «ходилки», раму на колесиках, для совсем уж немощных. Дома она изредка репетировала передвижение с «ходилками»: вот она их отодвигает и делает шаг вперед, снова везет… Ах, бедная Мирей, что с ней стало! Как она сдала! Вот что все будут говорить. Впрочем, в синагоге, когда её спрашивали, как дела, Мирей неизменно бодро отвечала «Ок», ожидая, что люди всё-таки зададут ей новые вопросы, и вот тогда она станет подробно о себе рассказывать, поочередно то хорохорясь, то вздыхая. Спрашивали редко.

Мирей поела вчерашней овощной пиццы и решила, что сегодня в синагогу она обязательно пойдет. Но для этого надо приготовить что-нибудь вкусное: все принесут еду. Готовить Мирей было лень, но она собралась и пожарила грибы с овощами. В синагоге всё было как обычно. Каждый раз Мирей упрямо надевала на голову кипу, в руках у неё был чёрный молитвенник, маленькие тексты на иврите и на английском. Ребе долго говорил, люди повторяли его слова, иногда все вставали. Мирей не особенно следила за происходящим, ей было важно, как потом они все пройдут в зал и поговорят за едой со сладким красным вином. Сначала она вставала вместе со всеми и её громкий резкий голос был всем слышен, потом она пропустила строчки, потом в нужный момент не встала. Люди видели, что её голова откинулась на спинку стула, рот немного приоткрылся, Мирей посапывала. Сон её был глубок и спокоен. Он наступал как приступ непреодолимой сонливости во время бодрствования. На неё старались не смотреть, хотя в последнее время это с ней случалось на каждой службе. Конечно, Мирей было легко разбудить, но люди этого не делали, не желая ставить её в неловкое положение. Понятно, что когда служба окончится, Мирей и сама проснётся, увидит, что чуть задремала. А может, она и не отдавала себе отчёта в том, что спала.

Сегодня вечером Мирей чувствовала себя особенно усталой, маммография её доконала, ещё надо было ждать результата. Мамаша-то довольно рано умерла от рака груди и у Мирей были основания волноваться, «сволочь», наверное, всё-таки умудрилась и тут ей навредить. Ребе продолжал бормотать и Мирей провалилась в сон. Когда её книга с глухим шумом упала на пол, все обернулись, Мирей сопела и через определённые промежутки времени чуть всхрапывала, изо рта у неё тянулась тонкая ниточка слюны. Люди отводили глаза, делая вид, что всё в порядке. С кем не бывает. Дежавю всей конгрегации: когда она будет приходить в себя, может вскрикнуть, дернуться или заскрипеть зубами. Потом, она как ни в чём не бывало пойдёт в зал, станет активно помогать ставить на столы еду, и по всему залу будет слышен её нахрапистый высокий голос с сильным французским акцентом. Что ж, стареющая, одинокая женщина, вдова, неудачный сын… Надо будет с ней разговаривать и притворяться друзьями. Это мицва, доброе дело! Так надо. Куда ей ещё идти, как не к ним. Ребекка, преподавательница английского средних лет, ещё дома решила позвать Мирей к себе на ужин, но в последний момент всё же раздумала. «В следующей раз… Обязательно», — пообещала она себе.

Латинистка