Мне хорошо, мне так и надо…

Да если бы только политика Сашу огорчала! У него начались серьёзные проблемы со здоровьем. В последнее время его детская астма почему-то вернулась и уже не отпускала. Приступы кашля сотрясали всё тело, Саша задыхался и покрывался холодным потом. На тренировках его терзала одышка, что он только не делал, но кашель бил его всё сильнее, не давал уснуть, мешал разговаривать, стал невыносим. Кто-то из друзей посоветовал ехать в Удмуртию, там якобы есть специальная клиника народных целителей, которые лечат местными лекарственными растениями, но, главное, применяют специальное дыхание по методу Бутейко. Саша сразу уверовал в новую народную методику и торопил Нину с покупкой билетов. Нина обещала поехать с ним в посёлок Якшур-Бодья неподалеку от Ижевска, но заручилась Сашиным обещанием сходить сначала в Европейский медицинский центр и послушать, что там скажет врач. Диагноз там, кстати, поставили довольно быстро: карцинома в правом бронхе. Что такое карцинома Саша не знал, но понял, что у него никакая не астма, а рак лёгких. Духом он пал как-то сразу. Сидел в халате в кресле в своей комнате, кашляя и захлебываясь в мокроте. В Удмуртию они, конечно, не поехали. Надо было что-то делать. Нина из своей комнаты звонила дочери, они подолгу о чём-то разговаривали, потом жена вешала трубку, звонила кому-то ещё и снова перезванивала Маше. Саше она ни о чём не рассказывала, а он не спрашивал. Несколько раз они ходили к разным врачам, сдавали анализы, потом снова шли на приём, врач подробно что-то объяснял, но Саша почти всё пропускал мимо ушей. Он снова стал ощущать себя ребёнком, который приходит к врачу с мамой. Нина задавала врачам вопросы, переспрашивала, ей выдавали бумаги, снимки, разные выписки. Сашу это как будто не касалось. Ему было плохо, но он всё равно не верил, что умрёт. Казалось, что можно было ещё что-то сделать. Он в принципе был готов лечиться, но лечение от него не зависело, от него ничего уже не зависело, всё должны были решать другие.

Нина объявила, что они поедут лечиться заграницу, в Германию или Израиль. Саше было всё равно. Он только вслух беспокоился, что это дорого, что, мол, не надо тратить на него деньги, что теперь уж всё равно, но он прекрасно знал, что ни жена, ни дочь его возражения не примут. Это он про деньги так просто говорил. Всё завертелось быстро, совсем скоро они с Ниной вылетели в Израиль. Там это называлось диким термином «медицинский туризм». Но в чём-то это было похоже на туризм. В аэропорту их встречал медицинский гид Андрей. Он везде с ними ходил, переводил, заселил в гостиницу, всё показал, со всеми договорился. Саша спрашивал, сколько будет стоить лечение. «Какая тебе разница?» — ответила ему Нина. Саша узнал, что за лечение заплатили Маша с зятем. Ему стало горько: латыш платит за его лечение, а сам он, всю жизнь прослуживший в органах на благо своей страны, заплатить ни за что не может. Почему, чтобы лечиться надо было уезжать в Израиль? Получалось, что отечественной медицине он не доверял, а евреи ему помогают. Как же так? Саша не был антисемитом. Он помнил, что ещё на Курсах в Минске один из преподавателей каждое занятие сводил к долгим рассуждениям о лживости и вероломстве евреев. Про «израильских агрессоров» он ещё мог понять, но то, что он слышал в классе, было прямыми антисемитскими выпадами, так говорили о людях, а не о «военщине». В классе стояла тишина, преподавателя никто конечно не прерывал, Саша даже чувствовал, что все эти речи, полные злобы, курсанты одобряли, и получалось, что он составлял исключение. Их бывшие соседки, толстая «курочка» Фира с её вечным вареньем, Алла-скрипачка, которая так по-доброму учила его маленького играть, поправляла скрипочку у него на шее, ставила пальцы, считала ему ритм… Он их не забыл, хорошие женщины. Были интересы государства, и правильно, что отъезжантов в 70-е годы гнобили. А что теперь? А теперь дети тех, кто в 70-е уехал, стали врачами и лечили его, старались, успокаивали, обещали, что всё будет хорошо. Конечно, они не знали, что он был для их родителей «кровавым гэбистом», а ведь был… Он тогда как раз служил в «пятёрке», стоял на страже интересов державы, на которые евреи плевали. Ну, действительно, эта нация перекати поле, ничего им недорого, это не их земля, им слишком легко уехать, взяли, снялись с места и служат другим. Он бы так не смог.