Мне не больно

Черная машина больше не заезжала за Михаилом. Он договорился, что на пару дней Теплый Стан оставит его в покое. «Лазоревые» согласились весьма охотно, посоветовав как следует отдохнуть. Ирония чувствовалась даже в той предупредительности, с какой неизвестный начальник разговаривал с ним по телефону. Очевидно, в Теплом Стане рады избавиться на некоторое время от настырного соглядатая. Ахилло даже подумал, что в эти дни, возможно, намечается нечто важное, например, новый эксперимент Тернема, который не требует лишних свидетелей…

Большой Дом показался каким-то пустым, словно чума, накликанная капитаном, взялась-таки за дело. Впечатление было обманчивым: кто должен работать, работал – но все же перемены ощущались. С доски почета исчезли две фотографии – их даже не успели заменить, – на некоторых кабинетах поменялись таблички, а знакомые косились на капитана с таким видом, будто перед ними предстал призрак. Первым делом Михаил заглянул к Альтману и сразу же наткнулся на незнакомого ему секретаря. Спрашивать он ни о чем не стал, а подтверждение своей догадки услыхал в коридоре буквально через три минуты – полковника арестовали позавчера…

Да, чума царила в этих огромных коридорах, в кабинетах с вечно зашторенными окнами, и, к сожалению, первыми гибли те, за кого было обиднее всего. Не зная, что делать и куда идти, Михаил отдал свой рапорт, написанный на уровне неопытного агента наружного наблюдения, в приемную наркома и не спеша направился в знакомый кабинет, где работал еще с покойным Айзенбергом. Рапорт капитан составил утром, за пятнадцать минут. Там было подробное описание самолета, характеристика Артамонова и описание мер безопасности при загрузке в Тушино. Весь этот бред вполне соответствовал приказу, полученному от Ежова. Реакция наркома мало интересовала Ахилло, все указания были выполнены точно и буквально…

Он постучал в дверь, услыхал знакомое: «Заходите!» – и заглянул внутрь. За столом сидел сумрачный лейтенант Карабаев, что-то обстоятельно излагая на листике бумаги. Исписанные листки лежали тут же, образуя внушительную стопку.

– Товарищ капитан! – Прохор улыбнулся и стал по стойке «смирно». Разрешите доложить! Лейтенант Карабаев составляет отчет о командировке. Других происшествий не случилось.

Похоже, у сибиряка тоже было чувство юмора. Они уселись за столом, и Ахилло поспешил воспользоваться девственно чистой пепельницей, сиротливо стоявшей на самом углу.

– Ну как дела, Прохор Иванович?

– В порядке, товарищ капитан! Здоровье – отличное!

Между тем на чистом листке бумаги появилась надпись: «Надо срочно встретиться!!!» Количество восклицательных знаков говорило само за себя.

– У меня тоже здоровье – ничего, – кивнул Михаил. – Вот, простудился немного…

Рука тем временем выводила: «Где? Когда?»

– Это хорошо. Здоровье – это главное. А от простуды молоко горячее помогает «Сегодня в шесть, у памятника Сов. Конституции. Проверьтесь!»

– Насчет молока – это Верно, – кивнул капитан. – Я его обычно – с медом…

Тем временем неслышный диалог продолжался:

«Буду. Неужели так плохо?» – «Потом» – Ну, не буду мешать, товарищ лейтенант, – Ахилло встал, наблюдая, как листок превращается в пепел. – Желаю дальнейших успехов в боевой и политической подготовке!

Михаил опасался, что лейтенант переиграет, рубанув что-нибудь вообще Несусветное – типа «Служу трудовому народу!», но умница Прохор отделался лишь непритязательным: «Благодарю, товарищ капитан!» К встречам с агентами Ахилло относился всегда серьезно, помня первое правило резидента: погибни сам, но агента не выдай. Поэтому он не поленился съездить домой, переодеться в старое, еще нэповских времен, отцовское пальто, а заодно нахлобучить на голову невообразимого вида шляпу. В семь уже будет темно, и случайный глаз едва ли узнает всегда тщательно одетого Михаила. Насчет глаз неслучайных капитан решил позаботиться заранее. Он покрутился по улочкам за Столичным Советом, использовав все известные ему приемы распознания «хвоста», а для верности взял билет в кино. Ровно через полчаса после начала фильма – показывали новый шпионский боевик «Высокая награда» – капитан пробрался к запасному выходу и через минуту был в глухом переулке. Конечно, такие предосторожности едва ли могли помочь, если за ним решили следить всерьез, но кое-какие гарантии эти немудреные приемы все же давали…

Без одной минуты шесть Ахилло вышел на улицу Горького, как раз к Столичному Совету. Теперь следовало перейти улицу: обелиск Конституции 1918 года, поставленный на месте уничтоженного памятника Скобелеву, был как раз напротив. Михаил подождал, пока проедет переполненный троллейбус, быстро прошел на середину мостовой и тут же увидел Карабаева.

Прохор шел по тротуару с совершенно безразличным видом. Равнодушно скользнув глазами по окрестностям, он, не останавливаясь, миновал памятник. Капитан поспешил перейти улицу и направился следом: лейтенант мог свернуть направо, к новому скверу, и налево, к зданию Совета. То, что Карабаев не пойдет вверх по оживленной улице Горького, было очевидно.