Мне не больно

Доклад начался обычно, но внезапно новый заместитель заговорил о потере бдительности. Тема не удивила, об этом твердили постоянно, и опытные работники привыкли пропускать дежурные заклинания мимо ушей. Но на этот раз пришлось слушать внимательно. Процитировав в должном количестве вождей, докладчик спокойно, будто речь шла о вещах обыденных, сообщил, что в стенах Главного Управления действует вражеская нелегальная организация, известная как «Вандея»…

Некоторое время Ахилло еще надеялся, что дело закончится общими словами порой бывало и так, – но докладчик начал называть фамилии. Кое-кто уже был осужден, попав в члены подполья как бы посмертно, но вот прозвучало имя Фриновского, затем – полковника Альтмана и, наконец, старшего лейтенанта Пустельги. Михаил понял:

резня началась. Что будет дальше, он уже знал. Новый заместитель, бегло упомянув, что арестованные дали полные и исчерпывающие показания, перешел к «соучастникам» и тем, кто «потерял бдительность», работая с врагами. Фамилий было много – работники всех отделов, даже неприкосновенного Иностранного. Ахилло ждал: если он окажется «соучастником», то ему едва ли позволят даже выйти из здания. Став лишь «потерявшим», капитан имел шанс прожить еще неделю-другую.

Он немного ошибся. Скромной персоне капитана Ахилло был уделен отдельный пассаж, из которого Михаил узнал, что проявил «подозрительную слепоту», «доверчивость на грани предательства», «непрофессионализм» и вдобавок допустил «игнорирование» указаний руководства.

Последнее удивило, но капитан тут же понял, что Ежов не простил ему «странной слепоты», проявленной в Теплом Стане. На миг Ахилло ощутил нечто похожее на злорадство: все-таки он припек этого карлика с блеклыми глазками! Впрочем, это был не тот случай, когда Михаил мог посмеяться последним…

Пассаж заканчивался выражением искреннего удивления позицией руководства наркомата и партийной организации, допустивших столь долгое пребывание в штате Главного Управления такого «матерого двурушника». Это был приговор: «двурушникам» рассчитывать не на что.

И все-таки капитана не арестовали и даже не исключили из партии; впрочем, докладчик упомянул, что чрезвычайные партсобрания состоятся послезавтра. На одном из них и будет решена судьба «матерого двурушника» Ахилло. Хотя исключения из партии часто происходили уже после ареста.

Михаил стоял у подъезда, докуривая папиросу. Самое удивительное – ему не было страшно, скорее, ощущалось какое-то тупое безразличие. Да, можно еще побарахтаться. Сообщи он о настоящей «Вандее», об убежище в Доме на Набережной, а заодно о некоторых делах Теплого Стана, чаша могла миновать его – на этот раз. Но через неделю, через месяц – не позже – заклание повторится. Тянуть время? А собственно говоря, зачем? Ахилло помнил, что подследственные порой сходили с ума в ожидании ареста. Лучше сразу…

По улице пробегали поздние прохожие, снег продолжал падать, а желтые окна в доме напротив дышали покоем и уютом. Сегодня Михаил еще мог вернуться домой, увидать отца… В последний раз? В предпоследний?

Какой-то мужчина, заходя в парадное, вежливо поздоровался. Михаил кивнул не задумываясь:

очевидно, сосед. Может быть, именно его пригласят в понятые… Плохо, если арестуют дома: отец может не вынести, и самому Ахилло будет труднее потом, в камере. Уйти? Но куда? Подвергать опасности своих знакомых? Он теперь чумной, даже Карабаев не подошел к капитану после собрания…

Со времени последнего их разговора прошло четыре дня. Лейтенант не давал о себе знать, и в докладе его фамилия не упоминалась. Возможно, сибиряк все же не выдержал и написал докладную о своем сослуживце-«двурушнике». Хотя Прохор прав: этим он подписывал приговор и себе…

Улица опустела, и Михаил понял, что пора домой. Он еще раз, по давней привычке, оглянулся, и тут слух зафиксировал еле слышное гудение мотора где-то в начале улицы двигалась мощная машина. По позвоночнику пробежала дрожь: это могли ехать за ним. Капитан сцепил зубы и заставил себя остаться на месте. Если за ним, пусть берут здесь!

Мелькнул свет фар, автомобиль приближался. Ахилло автоматически отметил: «ЗиС», уже не новый, за рулем некто в штатском. Сразу стало легче: «свои» разъезжают по-другому. Михаил уже собрался уходить, когда память подсказала: старый «ЗиС», черный или темно-синий, одинокий шофер…

Он резко обернулся, сердце зачастило, в виски ударила кровь. «Вандея»? Нет, не может быть! Им-то что нужно? В конце концов, это могло быть совпадением: подобных машин в Столице немало. Сейчас она проедет мимо, и можно будет спокойно идти домой…

Автомобиль снизил скорость и начал тормозить. Все еще не веря, капитан расстегнул пальто, чтобы успеть достать револьвер. Впрочем, шофер был один, да и едва ли он решится стрелять… Машина остановилась совсем рядом. Открылась дверца, и высокий человек в сером плаще шагнул на тротуар. Из-под большой плоской кепки выбивались пряди белых волос. Ахилло замер: Седой! Все-таки «Вандея»!