Мне не жаль

В детстве Юлия занималась балетом. В то время она была миниатюрным существом с тонкими конечностями и костлявыми ногами. Она бросила балет, когда ей было тринадцать, потому что ее телосложение уже не подходило по параметрам. Она заметно округлилась, и такую девушку больше хотелось потрогать, чем надеть на нее балетную пачку. До этого момента Юлия была обычной девчонкой. Кем-то вроде ребенка и женщины в одном человеке, до которого никому нет дела. А потом она изменилась. Снаружи и внутри. Внезапно она стала чувствовать вожделение. Как будто оно с каждой минутой увеличивалось в ней, пока и вовсе ее не переполнило. Она тайком смотрела порно в Интернете, а затем удаляла историю, чтобы о нем никто не узнал. Больше всего ей нравились видео, на которых мужчины ублажают себя, но она никогда не могла объяснить, почему. Иногда она писала об этом. О том, о чем думала и что в это время делала, чем была заинтересована. О себе и своем теле, и о его странном новом воздействии на других людей; Юлия писала даже о месячных. Она писала о введении тампона и болях в животе. И об эмоциональных скачка́х, которые иногда поражали ее так внезапно, будто кто-то влепил ей пощечину. Приятно было избавиться от всех этих мыслей, найти для них свалку.

Юлия закрывает за собой дверь квартиры. Она выходит из дома и идет по улице в сторону Lidl. Серый день упрямо стоит в промежутках домов, словно воздух слишком густой, чтобы двигаться. Несколько месяцев назад ее жизнь была действительно прекрасной. Полная лжи, да, но действительно хорошая. Это была та жизнь, которую многие желали примерить на себя, как новую пару обуви. А потом – дерьмовое увольнение по собственному желанию, и несколько недель спустя – еще и переезд. Четыре человека в этой крохотной квартирке, которая вдвое меньше той старой. Две с половиной комнаты и шестьдесят два квадратных метра. Маленькая комнатушка принадлежит ей. Мелкие живут в большой, а их мама каждый вечер раскладывает диван-кровать в гостиной. Она хотела, чтобы у Юлии была возможность побыть одной. «Личное пространство», – так она это называла. Но на самом деле комнатка, где она спит, больше похожа на кладовую. Шесть, может, семь квадратных метров, да еще и между кухней и ванной. Во время просмотра квартиры она слышала слова «подсобное помещение». В ее конуре есть дверь, маленькое окно и нет обогревателя. «Мы принесем тебе его, пока не стало совсем холодно, – сказала ее мать через день. – Такой маленький, электрический. Мы справимся». Но Юлия даже думать о зиме не хочет. Да и о завтрашнем дне. И меньше всего о назначенной встрече в пятницу.

Она хотела бы перемотать все назад. Тогда она не попала бы в такую ситуацию. Ее прежняя жизнь была в разы лучше. Это правда. И все же Юлия чувствует себя неблагодарной, когда думает об этом, потому что ее мать действительно делает все что может – даже больше, чем она способна сделать. Она вкалывает сутки напролет и никогда не жалуется. Вечером она готовит на всех, а потом читает малышам на ночь вместе с Юлией. Она задается вопросом, как ее мать выдерживает. Юлия помогает и время от времени подрабатывает, но этого недостаточно. Вряд ли она способна помочь матери.

Мама Юлии говорит, что новый район похож на деревню в центре города. И это правда: нет ни метро, ни трамваев. Только автобус. И много байков. И надписи ACAB[6] на плиточных стенах старых подземных переходов. Сначала она не знала, что они означают, но потом Эдгар объяснил ей.

Юлия знает, что если бы не коллеги ее матери, они бы точно не переехали в Мюнхен. Тогда они бы переехали в Ландсберг-ам-Лех. Они даже присмотрели там несколько квартир. Юлия была однозначно против переезда. Из-за ее друзей. И из-за Леонарда. А теперь она даже не знает, нравились ли ей эти люди. По-настоящему. Не внешне, а как личности. Та настоящая симпатия, с которой Юлия только сейчас начинает знакомиться. Возможно, они ей и нравились. Или она просто хотела понравиться им. Так же, как тогда она хотела влюбиться в Леонарда, чего, к сожалению, не произошло. Когда он впервые увидел ее топлес, он громко сглотнул. Юлия это точно помнит. Этот хриплый, жаждущий звук. Для нее это был странный комплимент. Он сидел напротив нее в боксерах, и его член была направлен на нее. И почему-то это ей льстило. Только потому, что она была причиной этого.

Возможно, было бы не так уж плохо переехать в Ландсберг-ам-Лех. Тогда они расстались бы, Леонард и она. И больше бы не спали друг с другом. Не было бы первого раза. И следующих тоже. Она бы не написала о нем все эти ужасные вещи, потому что ничего из этого никогда бы не узнала. Но, к сожалению, назад ничего не вернешь. И что случилось – то случилось.

В ту же секунду, как она об этом подумала, ее мобильный телефон завибрировал. Потом снова и снова. Потом в четвертый раз. Но она все равно не берет трубку. Леонард будет волноваться, но сейчас она не хочет с ним разговаривать. Некоторые проблемы слишком серьезные, чтобы делиться ими с другими. Они не вписываются в разговор. Фактически они даже не вписываются в жизнь.