Мне нечего сказать (СИ)

— Вы с мамой сами можете разобраться, — снова перебила Луиза. — Только учти, мамой я тебя называть не стану.

— В этом нет необходимости. Не думаю, что у нас с твоей мамой все настолько серьезно.

— Это почему же? — Зи возникла прямо из воздуха, оказавшись за спиной девушки в самый неподходящий момент. Она прошла к столу, прижалась к Скарлетт и заглянула ей в глаза. — Я думала, тебе со мной понравилось прошлой ночью…

— Но я… — затаила дыхание Скарлетт.

Отбросив всякий этикет и деликатность, Зи впилась в губы девушки так, как это было ночью. Этим поцелуем она напомнила, что между ними было. И то, что лучшей кандидатуры на роль жены Скарлетт не отыскать. Рядом сидела одиннадцатилетняя девочка, но обе взрослые девушки так увлеклись поцелуем, что Скарлетт тоже сбросила оковы морали, ответив на поцелуй с тем же пылом, с каким на неё нарвалась француженка. И эта прелюдия была восхитительна. Зритель неподходящий, но целоваться все равно было приятно.

— Как-то так, — оторвавшись от губ, улыбнулась Зи. — Будешь знать своё место…

— Я не собака, — нахмурилась Скарлетт, пытаясь отойти от поцелуя.

— Нет, конечно. Я лишь указываю место в моей постели. Думаю, мы обе согласимся, что нам хорошо вместе. Или я ошибаюсь?

С этим очень сложно поспорить, подумала Скарлетт. Она посмотрела на девочку, которой вообще было плевать на происходящее. Потом взглянула в янтарные глаза француженки, что сияли страстью и любовью, а напоследок обратила внимание на гостиную, находящуюся позади неё. Это место было идеально.

— Это ты так отношения мне предлагаешь? — спросила она женщину, подошедшую к холодильнику.

— Ну, ты живешь с нами. Мы спим в одной постели и при удобном случае занимаемся любовью. Это уже можно считать началом долгих и прекрасных отношений. Разумеется, если ты хочешь вернуться…

— Не хочу, — перебила Скарлетт. — При первой возможности я подам на развод. И если вы не станете возражать, мне бы хотелось пожить у вас. Я буду работать по вечерам в приюте, на день тоже какую-нибудь работу найду…

— Мам, а может… — вмешалась Луиза, покосившись на девушку.

— Ты права, дорогая, — улыбнулась Зи. — Можно сказать, работу мы тебе нашли.

Скарлетт уже догадалась, о чём пойдет речь, но ради приличия все же уточнила о роде занятия, на что ей ответила сама Луиза.

— Моя школа находится в часе езды, — сообщила девочка. — Во время учебного года я всегда заказывала такси или просила помощи у профессора. Но если ты останешься жить у нас, можешь подвозить меня по утрам и забирать вечером. Я не уверена насчёт зарплаты, но это можно обсудить с работодателем.

— У меня ведь амнезия, — напомнила Скарлетт.

— Это не помешает получить права, — сказала Зи. — Что скажешь? Хочешь стать членом нашей «странной» семьи?

— И вы просто так мне все это предлагаете? — уточнила Скарлетт. — Мы ведь знакомы всего несколько дней.

— Ты мне нравишься. Моя дочь тебя приняла. А большего мне не надо. Я ведь вижу, что ты хочешь работать и в глубине души ты очень хороший человек, запутавшийся в своих проблемах, связанных с амнезией. Решай, тебя никто никуда не торопит.

— Ну, спасибо. Я подумаю.

«Как-то все слишком хорошо», — подумала Скарлетт, бросив взгляд за окно, где стоял мольберт.

Перебинтованный человек

После завтрака, когда все разбрелись по делам, Скарлетт вышла на улицу, чтобы немного порисовать. Она знала, что Зи срочно пришлось собраться и поехать в офис, дабы решить там какую-то проблему, связанную с поставкой. А Луиза, проведя ночь в доме отца, которого тут величают профессором, видимо, так сильно утомилась, что после душа пошла в свою комнату, заперлась там и крепко уснула.

Вслушиваясь в пение птиц, Скарлетт начала приготовления к написанию своего следующего шедевра: наточила дюжину карандашей, набрала из бассейна чистой воды, промыла и отпарила кисточки, а так же взяла из дома гуашь. Стоило ей посмотреть на чистый холст, как неожиданно пришло вдохновение. Она схватила карандаш с мягким кремнием и приступила к работе.

Рука у неё двигалась изящно, будто бы выверяло каждое движение на автомате, отчего Скарлетт крайне редко использовала ластик, который смог бы стереть лишние детали. Она была рождена и создана только для того, чтобы писать картины и мысли, преследующие девушку с момента признания Норы, стали приобретать очертания на холсте. Когда картина приобрела некий смысл, оставалось только нанести красок. Скарлетт даже не задумывалась о том, какой цвет ей стоит использовать, а сразу схватила три флакона с гуашью: красный, черный и белый, приступая к добавлению к рисунку жизни, которой ей самой до определенного срока не хватало. Кисть двигалась легко, ничем не уступала карандашам, стараясь выверить и подчеркнуть каждую картину будущего шедевра, будто это была самая важная цель в жизни Скарлетт Браун. Все исполнение было совершенным и столь прекрасным, что девушка не могла прерваться ни на секунду. Она слишком боялась, что мысль сбежит от неё и все придется начать сначала.