Мне некогда! В поисках свободного времени в эпоху всеобщего цейтнота

Мы садимся в такси, и Робинсон просит отвезти нас на площадь Согласия к началу Елисейских Полей. Мы выходим у знаменитого пятизвездочного отеля Hôtel de Crillon, построенного в 1758 году и изначально спроектированного в качестве дворца. Здесь Бенджамин Франклин подписал с французами соглашение, в котором они признали Декларацию независимости. Напротив того места, где я стою, Людовик XVI лишился головы во время французской революции. Отель похож на Версальский дворец. Публика проходит мимо в костюмах, сшитых на заказ. Женщины одеты в мини, на ногах у них туфли с высокими каблуками. По всему видно, что они не ходят за покупками в недорогие сетевые магазины. Никогда.

С замиранием сердца я захожу вслед за Робинсоном в отель. Моя обувь громко шлепает по мраморным полам. Вышколенный персонал отеля, не моргнув глазом, проводит нас в зал ресторана, он весь в позолоте и зеркалах. Робинсон пригласил с собой Джонатана Гершуни, известного ученого-хронометриста из Оксфорда, чтобы тот поделился со мной секретами свободного времени. Под мягким светом хрустальной люстры XIX века мужчины заказывают фрикадельки из перепелов в уксусе шардоне, а я – морского леща с овощами, листьями нори и соком рукколы. Джон и Джонатан сейчас заняты новым исследованием, которое позволит представителям любой профессии увидеть, как они преувеличивают время своей работы по сравнению с реальным{50}. Бездельники все.

Робинсон считает, что найти свое свободное время – значит отыскать путь к хорошей жизни. Это требует значительных усилий. Одно время он вел дневник, где записывал, как тратит время. Тогда он работал над крупным проектом и каждый день засиживался на работе до одиннадцати часов вечера: «Я считал, что работал сто часов на той неделе. Но когда все точно проверил, оказалось, всего семьдесят два. Вот тогда я и стал скептически относиться к утверждениям людей об их времени. Я решил изменить свою жизнь, после того как осознал, что она проходила совсем не так, как я хотел. Я стал много путешествовать и выбираться куда-нибудь по вечерам. Поэтому теперь я говорю “день без живой музыки – это как день без солнца”». Робинсон разведен, у него двое взрослых детей. Он живет один. Иногда он садится в вашингтонское метро с газетой The Washington Post с воскресной вкладкой и едет сам не зная куда. Он выходит на поверхность, когда ему вздумается, и идет дальше навстречу приключениям. Джон смотрит поздние передачи по телевизору, потому что может себе это позволить. Он совершает ежедневные трехкилометровые пробежки. Зиму проводит в своей квартире в Беркли. Он почетный член Общества любителей бельгийского пива. Каждый год Джон ездит на веселый и бесшабашный фестиваль Burning Man, который проходит в пустыне Невады и всегда завершается сжиганием огромной деревянной статуи человека.

Несколько дней назад Робинсон преподал мне первый урок свободного времени: развлечения ради он отвел меня в дешевый секонд-хенд свадебных платьев недалеко от железнодорожной станции. Я покорно стояла возле него, а он рылся на полках с одеждой, пока у меня не заболела голова и я не была вынуждена сесть.

– Вы знаете, – сказала я, – я ненавижу походы по магазинам.

– Правда? – он изобразил неподдельное удивление. – А я думал, что мы будем заниматься этим целый день!

На другом «уроке» Робинсон сказал мне, что, чтобы найти свободное время, нужно отставить остальные дела в сторону. Это сродни уборке в чьем-то (читай: его) кабинете. Он наконец-то пустил меня туда после того, как я стала посещать его занятия по управлению временем. «Надо еще уметь зайти сюда», – предупредил он, открывая передо мной дверь. Бумаги, книги, коробки, папки, доски для графиков, фотографии и горы всего подобного лежали везде: на мебели, на полу и на том, что должно было оказаться письменным столом. Его кабинет выглядел так, будто он тащил сюда все, что попадется под руку, и по всему этому однажды прошелся ураган. «Я хотел здесь прибраться», – пожал он плечами и смахнул бумаги на пол, освобождая мне небольшое место на диване, покрытом красным бархатом. Таким образом, я даже смогла присесть.

В отеле de Crillon в ожидании блюд Робинсон говорит мне, что если я или другие женщины чувствуем себя при выполнении домашних дел как в тюрьме, то это исключительно наша вина. Почему женщины до сих пор готовят и наводят порядок чаще мужчин? Почему у женщин меньше времени на отдых? Наши стандарты слишком высоки. «Вы собираетесь на полу своей кухни делать операции на открытом сердце? А насколько чистой должна быть посуда? Если в вашем доме нет переносчиков инфекции, то она уже достаточно чиста, – говорит он с упреком. – Женщины сами свои злейшие враги». Робинсон не видел липкий пол в моей кухне. Он не знает, что у меня буквально все трещит по швам, и домашняя уборка помогает как минимум нормально дышать.