Мне нельзя тебя хотеть

— И что ты скажешь? — злится, снова голос повышает. — Пашка я трахал твою младшую…? Да он тебе яица открутит за это! А если узнает, что мы не предохранялись, и член захватит. А папа? — режет по живому без анестезии. Дружбой с Геннадичем я дорожил. Он мне все равно что батя. — Скажешь ему как дочку его в душе отымел? Думаешь, по головке погладит? — снова сорвалась на крик, и мне тоже хотелось заорать, но воздуха не хватало даже чтобы одно слово произнести.

Она права. За мой проступок меня просто четвертуют и будут правы. Я бы сам лично это сделал с любым, кто посмел обидеть мою семью. Что делать, блядь, что?

— Не говори им… — выдыхает ровно, и я разжимаю руки и отшатываюсь как от прокаженной. Дашка упирается спиной в стену и съезжает по ней на пол. — Не говори, нельзя им знать.

В ее словах есть доля истины, но в голове не укладывается, зачем она соврала мне? Не назвала свое имя, понимала, что пальцем не трону в таком случае. Почему не остановила?

— Когда у тебя месячные?

Покраснела, отвернула голову в сторону. Не смотрит в глаза.

— Через две недели.

Сука.

— Подождем, сделаешь тест. Молись, чтобы не залетела, иначе…

Голос срывается, не хочу пока об этом думать.

— На глаза мне не попадайся, поняла?

Кивнула, а я поднял телефон и заметив что экран пошел трещинами поморщился.

— И со своим этим хахалем чтобы рассталась, — бросаю развернувшись к двери уже не глядя на Суворову. — Не хватало еще тебе от него залететь…

Она всхлипывает, а я толкаю дверь и выхожу из чулана, оставляя Дашку там одну. Ярость душит, дышать не могу. В голове ее голос ласковый когда она подо мной была и руками цеплялась за плечи. И тошнота в горле от осознания какого хрена мы натворили.

Нельзя говорить Пашке. Но он должен знать.

19

Будильник звенел так надрывно что казалось кто-то скребет ржавым гвоздем по мозгам. Разлепил веки и открыл глаза, шаря по постели в поисках телефона, рука наткнулась на гаджет и внезапная боль пронзила пальцы.

Выматерился и отдернул кисть, глядя как на подушечках пальцев собирается кровь.

— Какого…?

Сел, шум в голове усилился, а взгляд наткнулся на разбитый экран телефона, откуда неровно торчали стекла. Один кусок выпал, остальные были похожи на битый лед с неровными краями.

Ткнул пальцем, отключая трезвонящий будильник, и потянулся к тумбочке, доставая оттуда салфетку.

— Стерва… — негромко выругался, стирая с пальцев кровь, а в мозгу как будто в насмешку отразилось улыбающееся лицо Дашки.

Отшвырнул салфетку и встал, чувствуя как шум голове нарастает. Не было в планах вчера нажираться, но как-то само собой получилось, не помнил как до дома добирался, кажется Борян довез, удивительно как я вообще поднялся в квартиру и разделся сам.

В ванной горел свет, видимо не выключил со вчера, и я подошел к крану и плеснул в лицо ледяной водой. Немного лучше стало, и я шагнул к перегородке и встал под душ, делая его прохладнее.

Весь вчерашний вечер в голове набатом звучала одна и та же мысль. Как ему рассказать? Как? Но ответа на нее не было как бы ни старался все обдумать. Если Пашка узнает, что я драл его мелкую, дружбе точно конец, при том что никто не станет со мной разбираться: знал я кто она или нет. Геннадич естественно тоже воспримет в штыки, и в лучшем случае просто заедет мне по роже, хотя думаю после разговора с Пашкой на ней не останется живого места. Но это не самое страшное. Гораздо больше пугает то, что люди, ставшие мне семьей отвернутся. И что тогда останется?

Сделал температуру воды еще холоднее и тело прошиб озноб. Думал, утром проблема покажется не такой страшной, но никуда это дерьмо не делось, я все еще на очень тонком льду.

А под ним шипованная лента для прокола шин, перемотанная колючей проволокой.

И ведь не сказала сука, как зовут…

Мысли снова вернулись к ней, и я стиснул зубы, чувствуя, как дрожь усиливается. Чтобы я еще раз приблизился в девушке, предварительно не заглянув ей в паспорт и не убедившись, что она не очередная сестра моего друга…

Сдернул с полки гель для душа, в голову полезли мысли о том, как я принимал его не один и захотелось побиться ей о кафельную стену.

Просто не думай о ней, и все наладится. Попойки до следующих выходных отменяются, значит я с Дашкой не пересекусь. Работа — дом, и наоборот, вот то что доктор прописал. И кто знает, может удастся загрузиться делами и воспоминания сами собой пройдут.

Мир вокруг перестал вращаться, шум в мозгах затих, отпустило. Торопливо вымылся и вышел из душа подходя к запотевшему зеркалу. Стер с него конденсат и выдавил на ладонь геля для бритья.

Интересно, Пашка дома или предпочел остаться в доме своего бати. А может, у бабы той, к которой так торопливо слинял, оставив нас наедине с…

— С…ка, — рука со станком дернулась и полоска крови выступила на подбородке. Мне еще повезло, что он торопился, иначе мог бы по лицам нашим прочитать все, приглядись получше. И тогда у меня не было бы карт-бланша выбирать как и когда рассказать обо всем другу. Как будто я смогу долго молчать…