Мне нравится твоя ложь (ЛП)

Меня не волнует цвет ее глаз или ДНК. Она моя сестра, потому что я целовала ее пухленькие щечки в детстве. Она моргала мне этими голубыми глазками, и я думаю, что она знала, кем я была ей тогда. Я была той, кто держал ее. Я была той, кто менял ей подгузник, когда наша мать исчезла.

Я обвиняю ее в этом, но также знаю, как ощущается потребность быть любимой.

Клара больше, чем моя сестра. Я заботилась о ней после ухода нашей матери. Я никогда не хотела, чтобы она была одна или боялась. Никогда не хотела, чтобы она заботилась обо мне.

Сегодня это меняется. Пока я плачу и обнимаю ее, а мой бок болит, она меняет наши роли.

— Возвращайся в постель. У тебя же швы могут разойтись.

Я дарю ей свой лучший суровый взгляд.

— Я в порядке.

Эффект, возможно, разрушен резким вдохом, который вырывается из меня. Дуга боли, подобна огню, проносится через мое тело.

— В кровать, — повторяет она, ее голос твердый, но руки мягкие, когда она помогает мне опуститься на кровать и поправить одеяло.

Я закрываю глаза, ожидая боли и тошноты. Когда снова открываю их, Клара держит в ладошке стакан воды и две белые таблетки.

— Нет, — говорю я. — Больше ничего из этого.

— Доктор сказал...

— Мне все равно, что он сказал. Они путают мне мысли. Я не была уверен, сплю я или бодрствую. Я даже не была уверена, жива я или нет.

Глаза Клары наполняются слезами. Ее рука сжимается вокруг таблеток, когда губа начинает дрожать.

— О, Хонор.

— Прости, — говорю я, тут же каясь. Тем не менее, так и не беру таблетки.

— Не извиняйся, — говорит она, шмыгая носом. — Я та, кто оставил тебя там. Не могу поверить, что оставила тебя. Как ты можешь простить меня?

— Прощать нечего. Я рада, что ты ушла. — Образ Клары, привязанной к этой кровати, избитой ремнем, никогда не покинет моей головы. Меня тошнит от него.

Со вздохом она бросает таблетки на стол. Одна катится, пока не падает с края, другая останавливается.

— По крайней мере, выпей воды. Тебе нужна жидкость и отдых.

— Теперь я в порядке, ты здесь. — Не совсем в порядке, не тогда, когда между мной и Кипом миллионы миль. Я остаюсь в его доме, но теперь между нами больше расстояния, чем когда-либо. — Кстати, как ты узнала, что было безопасно вернуться?

— Я никогда не уходила. Не на самом деле. Ты знаешь нашего соседа справа?

— Тот, у кого стрижка 80-х?

— Нет, с другой стороны. Того, кто готовит метамфитамин в горячей тарелке. В любом случае, он пришел и предупредил меня о том, что какие-то ребята ищут нас повсюду. На самом деле это было мило.

Подождите. У нее на лице слишком благодарное выражение лица.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты не влюблена в парня с метом…

Она закатывает глаза.

— Я не была уверена, что они были там из-за нас. Ты знаешь, в этом месте много темных людей, но я подумала, что было бы безопаснее уйти. Я убрала статую из окна, поэтому, если бы ты вернулась раньше меня, то поняла бы, что это небезопасно.

— А потом ты уехала бы из города. — В любом случае, это был план, но у меня появились подозрения. Особенно с этим выражением слабой вины на ее обычно честном лице.

— Не совсем, — она вздыхает с раздражением. — Я не хотела уезжать без тебя, понятно? Это преступление?

— И куда ты пошла? — Внезапно потолок становится для нее самой интересной вещью на свете. — Клара?

Она все еще избегает моего взгляда.

— Я пошла искать тебя, вот и все.

О, нет. Я прищуриваю глаза.

— Где бы ты вообще меня искала?

— Я пошла в «Гранд», ясно? — Слова, слетевшие с ее языка, звучат прерывисто. — Я пошла туда, и я знаю, что ты будешь беситься, но не надо. Все в порядке.

Ладно, я как-то пережила Байрона. Но не уверена, что смогу сделать это сейчас. Это похоже на молот над моей головой.

— Ты врешь мне прямо сейчас? Скажи, что ты врешь.

Вздох.

— Слушай, ты ходила туда каждый день, а я не могу сходить хоть раз?

— Нет, — категорично отвечаю я. Я хочу топнуть, но это сильно навредит мне. Более того, я хочу обернуть ее в пузырь, где жуткие парни никогда не посмотрят и не прикоснутся к ней.

— Они оказались очень милыми.

Это вызывает во мне лишь больше подозрений.

— Кто оказался милым?

— Все! Я встретила Лолу и Кенди. С ними оказалось круто, как только они узнали, что я твоя сестра. Сначала они беспокоились о том, что Иван увидит меня, но он сказал, что я могу остаться до тех пор, пока мне нужно.

Так вот как чувствуется аневризма. Ну отлично.

— Он гангстер, Клара. Как папа.

Она задумчиво поворачивается.

— Возможно, поэтому я чувствовала себя комфортно с ним. Может быть, взросление в таких условиях, в каких взрослели мы, исказило нас или что-то вроде этого, так что теперь опасные парни кажутся для нас безопасными.

Я в шоке смотрю на нее. Откуда она знала? Мне потребовалось время, чтобы понять это. И к тому моменту было уже слишком поздно. Я уже была по уши влюблена в опасного человека. Уже влюблена в его сапоги и его щетину, и рассказы, слетающие с его уст.

Замечаю что-то на ее шее. Я узнаю это, но оно висело не на ней.

— Что это? — спрашиваю я.

Она смотрит вниз, на ее губах пляшет слабая улыбка. Ее пальцы хватают мраморный крестик, который я видела у Кипа.