Мне нравится твоя ложь (ЛП)

Я должна бояться. И я боюсь, но меня интересует татуировка на тыльной стороне его руки. Что она означает? Но появляются и другие моменты для удивления, особенно когда его рука дотрагивается до меня.

Он не начинает с моей груди или задницы. Не с тех очевидных мест, которые так важны для них. Одной рукой он проводит по шее и вдоль по спине. Сердце интенсивно колотится в груди, почти добровольно разрываясь. Я не могу свободно вздохнуть. Для меня это место неожиданно становится важным и уязвимым. Таким небольшим и всего лишь от одного бережного прикосновения его руки. Как это возможно, что у него такие большие руки?

Он скользит другой рукой по подбородку, приподнимая мое лицо. Смотрит мне в глаза. Я не могу отвести взгляд. Его глаза темные и бездонные, сверкающие, словно далекие звезды.

— Как тебя зовут? — бормочет он.

Хонор.

Почти произношу его, но это не то имя, которое я здесь ношу. Кроме того, мое имя объявляют, когда я выхожу на сцену. А он не похож на того, кто такое забывает, но после своего вопроса сжимает мою шею чуть сильнее, но осторожно, хотя и с легкой угрозой. Может схватить меня в любую секунду. Он знает это. Я знаю это. Блу, который ждет за дверью, тоже знает это, но всё сводится к доверию.

И я ему доверяю.

— Хани, — шепчу я.

Он повторяет моё имя так, словно раньше никогда его не слышал

— Хани.

Мой взгляд опускается на его рот, он жесткий. Суровые мужские губы и щетина, легкой тенью покрывающая его подбородок.

— А тебя?

— Тебе лучше не знать моего имени. — Его губы изгибаются в полуулыбке.

Я верю. Но именно эти слова заставляют меня довериться ему еще больше.

— Мне лучше не сидеть у тебя на коленях.

И не раздеваться для странных мужчин каждую ночь. Я предполагаю, что поезд уже ушёл. Его веки опускаются, выражая что-то вроде благодарности.

— Ты можешь называть меня Кипом. — Должно быть, он видит, что я ему не верю, потому что тихо смеется. — Это мое настоящее имя. Не то, что Хани.

Я вздрагиваю от неожиданного удара, но чего он ожидает? Правду?

Правды нет. Хани не является моим настоящим именем, но меня так называют каждый день, поэтому я чувствую себя все меньше и меньше Хонер Моретти. Становлюсь прозрачной, словно призрак. Иллюзорной. Это то, что скрывается во мне. Ненастоящее имя делает меня невидимой.

Он смягчается, видя выражение моего лица.

— Это сокращенно от Киплинга.

Именно в этих нескольких словах он дает мне что-то. Что-то личное. И реальное. То, что является редкостью в этом клубе. Во всем мире. Это заставляет меня хотеть большего. Я вижу старые кости, повсюду торчащие из земли. Хочу копнуть глубже, чтобы раскрыть больше правды.

— Как и Редьярда Киплинга?

Его брови приподнимаются, хотя он и пытается скрыть это. Но я это замечаю.

— Ты удивлён, что стриптизерша читает стихи? — спрашиваю я.

— Нет.

— Лжец. Хотя я не злюсь. Девушки здесь выживают. Мы карабкаемся на поверхность. Это не оставляет свободного времени для чтения.

— Значит, твои родители были его поклонниками?

— Только моя мать, насколько я знаю. — У него печальная улыбка, по-моему, я обезоружила его. Это доказывает то, что он пришел сюда с оружием.

— Я рад, что Киплинг, а не Редьярд.

Мне нравится этот способ. Более открытый. Менее угрожающий. Это расслабляет меня, и я провожу руками вниз по его груди.

— Ты вырос на рассказах о Маугли и Балу?

— До тех пор, пока я не устал от них, — говорит он. — У меня была большая книга, сейчас такую можно найти только на распродаже старых вещей. Желтая бумага и плетеная веревочка на развороте.

— Это звучит мило. — Мои руки опускаются ниже к твердой плоскости в нижней части его пресса. Стриптизерши часто болтают со своими клиентами. Некоторые из них приходят не только для прикосновений. Они хотят поговорить и пофлиртовать. Использовать нас вместо психотерапевтов, а затем трахнуть. Разговоры заменяют прелюдию.

Внушаю себе, что именно поэтому я и говорю с этим человеком. А не по какой-либо другой причине. Не потому, что я хочу.

— Это продолжалось, — говорит он, — некоторое время. Я был потерян в ней. Хотел уйти жить в джунгли.

— А потом ты вырос и понял, что уже там находишься.

Его улыбка приятная, но хитрая. Ему нравится это.

— Это то, где мы находимся? Джунгли?

— Грунт сделан из бетона, а деревья полны стекла. Но есть и змеи. И охотники.

— Я думал, что это лишь история, — говорит он.

— Это мощный рассказ.

Он о жизни и смерти. О выживании. Есть не так много вещей, которые могут меня запереть в комнате, в основном это чтение. И танцы. Я оказываюсь в другом мире, подальше от той жизни, но по-прежнему остаюсь верной себе. Все еще провожу большую часть времени за чтением и танцами.

И я все еще заперта, но уже по-другому.

Он выглядит слишком любопытным.

— А какая история у тебя? — бормочет он.

— Банальная история. Неблагополучная семья. Я сбежала. Стала стриптизершей. — Пожимаю плечами. Это облегченная версия правды.