Мне отмщение

– Я и так принадлежу тебе, мой король, – бесстрастно сказала Амнэр. Морган засмеялся, обошел кресло и легко поднял из него Амнэр, сел сам и посадил ее себе на колени.

– Телом – да, но сейчас мне этого довольно. Сейчас именно это мне и нужно! – Он приблизил лицо к ее лицу, и синие глаза превратились в две холодные льдинки:

– Впусти меня, Амнэр.

Приказа нельзя ослушаться. Клятва заставила Амнэр покориться и расплести узелки нитей силы. Глубоко внутри она испугалась. Но страх быстро прошел и она овладела собой. Поддалась его ласкам и позволила ему делать всё, чего он хотел.

И потом, когда он уже заснул на широком королевском ложе, она лежала рядом на шелковой простыне, еще пахнущей духами Левейи, и прислушивалась к тому, как прорастает в ней новая жизнь. Улыбнулась, глядя на спящего Моргана, и почти неслышно прошептала: «Каждый сам сеет свою погибель. Ты забыл эту мудрость, Морган. Но я позабочусь о том, чтобы ты ее вспомнил… когда придет время. А пока спи, мой король. Спи. Твой путь еще длится».

Утро первого дня десятой луны правления Моргана было обычным, ничем не примечательным. Во дворце уже девять лун как не было придворных и большого штата слуг – новый король не нуждался в этом, и многие помещения просто пустовали. Свита Моргана обычно состояла из нескольких раэтов, Амнэр, двух-трех жрецов и такого же числа Сайндарикарил – из тех, кого он сам выбрал, руководствуясь какими-то одному ему понятными соображениями. Раэты, пришедшие с Морганом как завоеватели, были объявлены гражданами Сайнда, им раздали поместья, оставшиеся бесхозными после того, как их владельцы погибли, отказавшись подчиниться клятве, а наследники были лишены родительского имущества и низведены в нижний круг аристократии. В глазах простых сайндов положение новых землевладельцев было всё равно ниже, чем положение членов Сайндарикарила, но пришлые раэты на этот счет не переживали: они обустраивались в своих поместьях, женились на дочерях сайндской знати по приказу короля и, по счастью, не особенно вмешивались в ход обычной жизни на землях, которыми теперь владели. Они были и на родине не слишком знатными, потому-то Морган в свое время набрал в оккинсетскую армию именно таких раэтов – младших сыновей знатных домов, бастардов и выходцев из самых низких классов. И, собираясь в поход на Сайнд, очень прозрачно намекнул им всем, что они вполне могут стать землевладельцами, если будут верно служить.

Для своих подданных новые аристократы были, конечно, чуждыми, непонятными и даже страшными – о раэтской ярости в Сайнде ходили пугающие россказни. Вскоре, однако, обнаружилось, что, хоть раэты и вспыльчивы и жестоки сами по себе, но именно в ту самую страшную безумную ярость они как раз впадают крайне редко, и для этого нужна серьезная причина. Даже раэтские жрецы и жрицы, которые обязательно оказывались при каждом таком новом землевладельце, вели себя скромно и в сайндские дела не вмешивались, с сайндскими жрецами не вступали в спор и проповедей не вели. Впрочем, это-то как раз сайнды поняли быстро: по приказу короля Сайндарикарил донесли до народа, что насаждать раэтскую веру не будут, потому что раэтские боги признают только тех, кто принадлежит к раэтам по крови. Поэтому к раэтским богам и их жрецам следует проявлять уважение, но поклоняться не нужно, и, в свою очередь, каким-либо образом проповедовать сайнскую веру раэтам тоже не следует, во избежание недоразумений и чего похуже. Морган не собирался сеять религиозную рознь в стране, которой правил – это было бы глупо и непрактично, а раэты, что бы он ни говорил, в некоторых вопросах были куда практичнее считавшихся таковыми сайндов.

Другое дело, что волей короля были введены некоторые законы, показавшиеся подданным жестокими. Так, правило «пять за одного» теперь распространилось на весь Сайнд: за насильственную смерть одного раэта от рук сайндов головой отвечали пять первых попавшихся сайндов. Впрочем, и раэтам запрещалось чинить насилие в отношении сайндов, кроме отдельных, оговоренных случаев. Было и другое, но в целом жизнь народа не особенно изменилась.