Мне снятся небесные олени

Позвякивают колокольчики, глухо брякают ботала на шеях оленей, скрипят нарты, клубится белый пар. Эти мерные звуки становятся бесконечными и привычными. Когда надоест, можно смотреть, как смешно дергаются отростки оленьих хвостиков, мельтешат перед глазами. Бегут олени и, если их погонять, как лошадей, не остановятся, будут бежать до тех пор, пока не упадут от разрыва сердца. Не умеют они ходить шагом. Что бы делали без них люди?.. Как все-таки мудро распорядилась природа. Никого не обделила своей милостью, и Северу подарила такое замечательное животное, что не устаешь им любоваться. Олень обладает всеми лучшими качествами четвероногих друзей человека. Он, как лошадь, может перевозить тяжести, как корова, может поить густым, словно сметана, молоком, как баран — давать шерсть и шкуру, как свинья, может дарить нежное вкусное мясо и сало, и даже от корабля пустынь и песков — верблюда, — есть у оленя выносливость и неприхотливость в еде.

Для одежды олень отдает человеку свой мех — самый теплый из всех. Шкурой оленя покрывают жилища. Олень — крылья северного человека. На них люди кочуют по необозримым просторам тайги и тундры. Олень всего себя отдает человеку и ничего не просит взамен.

Оленю не нужно строить теплого хлева, ему не страшны ни жара, ни мороз. У него широкие раздвоенные копыта — он сам добывает себе корм. Нет, не даром в эвенкийских песнях самые нежные, самые красивые слова адресованы оленю, источнику жизни северного человека. Олень, как и собака, — первый друг человека. Он не продается, не покупается, его можно только дарить.

…Бегут, трусят, родимые, позвякивают колокольчиками…

Аргиш движется по огромной тундре, со всех сторон окаймленной зубчатыми хребтами гор. Висят в воздухе иглистые льдинки. Ни единого дуновения, словно понимает природа, что в такой мороз даже самый легкий ветерок — смерть всему живому.

На болотцах и озерах, по которым вьется дорога, мороз сильнее, крепче, чем в лесистой и всхолмленной тайге. Надо проскочить сегодня эту тундру, а там, в хребтах, глядишь, будет легче и оленям и людям. Где-то чуть впереди проходит невидимая граница между, тайгой и лесотундрой. В той же горной гряде рождаются сотни безымянных ручьев и речушек, разбегающихся во все стороны. Одни ручейки, попетляв по склонам хребтов, слившись еще с сотней таких же, в тундре образуют дикую и необузданную реку — Котуй, несущую свой студеные воды в Ледовитый океан. Другие ручейки, сбежав с южного склона, устремляются в теплые края, к матушке-Катанге — матери рек эвенкийских. «О, Катанга — матушка рек эвенкийских! Ты из слез наших, светлых и чистых!» — поется в песне. Чистые, светлые струи в Катанге-реке, старшей сестре Ангары!..

В той, южной стороне» и лес заметно крупнее, роскошнее, кочевник всегда найдет там сухие дрова для ночлега под открытым небом.

По пути попадались звериные и птичьи следы, старые, затвердевшие. В одном месте спугнули стаю куропаток, жавшихся к кустикам голубичника. Они не взлетели даже, просто, попытались разбежаться в разные стороны, но, поняв, что караван, не обращая на них внимания, проезжает мимо, снова застыли на месте.

Ночевали в палатке Ёльды Елдогира, стоявшей в темном ельнике. Если б не собаки, проскочили бы мимо и не заметили. Палатка маленькая, четырехместная, еле вместила всех. Ёльда — молодой симпатичный парень, по виду чуть старше Ванчо, белолицый и чернобровый. Лишь раскосые глаза выдавали в нем эвенка. «Метис, наверное», — подумала Аня.

Жена Ёльды, Галина, — полная противоположность мужу. Маленькая, как подросток, невзрачная, с растрепанными волосами, и к тому же, видимо, не приученная к хозяйству. В палатке всюду валялись перевернутые котлы, ведра, какие-то тряпки.

Подбросили в печку дров, и сразу стало теплее, хотя снизу и с боков несло ледяным холодом.

Пока пили чай, шел неторопливый разговор об охоте, о диких оленях, целым табуном в несколько тысяч голов прошедших через участок Ёльды. Потом языки перескочили к делам на фактории. К новости о судьбе Ванчо молодые хозяева отнеслись более спокойно, чем Мукто и Мария, но тоже потупились и замолчали, не зная, что говорить.

Из неловкого положения вывел всех трехлетний Рауль. Он уже спал, когда приехали гости, но разговоры разбудили его, и он теперь разыгрался. Ползал в спальном мешке за спинами отца и матери, рычал медвежонком, «пугая» их, затем вылез, чтобы босиком выскочить на улицу.

Мать поймала его, легонько шлепнула по голой попке, затолкала обратно в мешок:

— У, поймает тебя Чулугды[48] и утащит!..

В прошлую зиму Ёльда ездил за грузами в Туру и теперь объяснял Ванчо и Гирго, где лучше останавливаться на ночевки: