Мне снова 15…

– Так я уже всё записал! – улыбнулся Матвей Исаакович, с видом победителя взмахнув листом с нотной записью. – Пока вы пели, я не сидел сложа руки. Осталось только слова вписать. Это вы сделайте, Егор.

Закончив с текстом и нотами, я решил, что пора, пожалуй, и честь знать. Но не успел откланяться, как Бернес потребовал у Блантера налить ему водки и меня тоже потащил за стол, на котором помимо графинчика тут же появилась закуска и бутылка лимонада.

– Тебе не предлагаю, ещё возрастом не вышел, – сказал Марк Наумович, опрокидывая в себя стопку и захрустев малосольным огурчиком.

Блантер, в отличие от товарища, пил мелкими глотками. Мне же пришлось довольствоваться откупоренной с лёгким дымком газировкой, хотя, пожалуй, от рюмочки я сейчас тоже не отказался бы.

– Откуда ты, парень, взялся? – спросил артист, расправившись с огурцом.

Пришлось повторять то, что я до этого рассказывал Блантеру. Бернес слушал с нескрываемым интересом.

– Неужели ты даже в музыкальной школе не учился?! Ну, это просто фантастика!

– Думаю, надо заняться молодым человеком вплотную, – заявил Матвей Исаакович, в чьих глазах после водки появился азартный блеск. – Нельзя пускать такой талант на самотёк. Юноша совершенно незнаком с особенностями советской эстрады, на тебя, Марк, вышел благодаря случайному в какой-то мере стечению обстоятельств. Хорошо, у меня знакомый в ВУОАПе работает и наш герой к нему как раз и попал.

Ага, не иначе Блантер уже видит себя в роли моего импресарио, то бишь продюсера, директора и администратора.

– Э-э, Мотя, парнишка не так глуп, как ты думаешь, – сказал Бернес, разливая по второй. – Был бы дурак – не пошел бы оформлять песни в ВУОАП. Правильно я говорю, Егорка?

Я скромно пожал плечами, мол, вам виднее, и потянулся за крожочком сырокопчёной колбасы.

– Не пойму, зачем тебе нужно железнодорожное училище? – продолжал Бернес. – Уверен, твоё призвание – музыка. Согласен, водить паровоз тоже нужное занятие, у нас в Советском Союзе все профессии почётны. Но если есть к чему-то талант, нужно его развивать.

– И я о том же, Марк, – поддержал Блантер. – Для консерватории молодой человек слишком юн, да и придётся всё равно сначала заканчивать музыкальное училище. И в него ещё можно попытаться поступить. Забрать документы из железнодорожного и подать в музыкальное, а я уж позвоню кому надо, думаю, проблем не возникнет, тем более что Егор неплохо знает фортепиано и даже нотную грамоту освоил.

– Вы думаете, стоит? – спросил я, внутренне ликуя.

Могло сбыться моё заветное на данный момент желание, потому что помощником машиниста я себя не очень-то видел в будущем. Вернее, совсем не видел. А вот музыкальное училище – самое то, тем более что я его заканчивал и в той жизни, кое-какой опыт уже имеется.

– Даже не сомневайся, – подвёл черту Бернес, примеряясь к третьей рюмке. – Ну что, Мотя, по последней?

Мы чокнулись – они рюмками с водкой, а я стаканом с лимонадом, – выпили, заели и одновременно поднялись. Бернес как-то быстро обулся и скрылся за дверью, прихватив листок с нотами и текстом «Журавлей», а меня Блантер попридержал.

– Егор, давайте я всё же запишу ваши координаты, – предложил Матвей Исаакович. – Телефон у вас домашний есть?

– Есть, – кивнул я, припоминая номер, записанный на аппарате общего пользования, висевшем на стене в коридоре.

– Отлично, а я вам чиркану свой домашний номер, звоните, если что, не стесняйтесь.

– Могу я к вам обратиться ещё с одной просьбой, Матвей Исаакович, прежде чем мы расстанемся?

– Бога ради, конечно, Егор!

– У меня ведь ещё немало неплохих, как вы сами имели возможность убедиться, песен. Самому мне, пожалуй, рано ещё выступать, репертуар не совсем подростковый. Можете помочь найти исполнителей для моих вещей?

– Хм, действительно, почему бы и не помочь… Так, завтра я уезжаю в Ленинград, меня не будет до следующей недели. Давайте вы подойдёте ко мне во вторник, часикам к двенадцати. Устроит?

– Думаю, да.

– И тогда захватите с собой весь ваш материал, послушаем и подумаем, что кому можно предложить.