Мне так хорошо здесь без тебя

Он кивнул и опять застрочил в блокноте.

– Простите, а что… – Я поерзал на стуле. – А что, я серьезно влип?

Он взглянул на меня поверх стопки бумаг на столе. Он успел отксерокопировать мой паспорт, карточку с удостоверением личности, а также распечатать домашнюю страницу галереи Жюльена, на которой в данный момент красовалась большая глянцевая фотография в эстетике нуара: затянутую в латекс Женщину-Кошку предают содомии посредством джедайского светового меча.

– Адвокат знакомый есть?

– Есть.

Он придвинул ко мне тяжелый черный телефонный аппарат. Поковырялся в зубах. И сказал:

– Ну так звоните!

Анна появилась через два часа – в деловом костюме, в котором она никак не могла приехать от родителей. И вообще наряд у нее был из тех, что я назвал бы «контрольным в голову»: молочного цвета блузка с довольно низким вырезом, темно-синий жакет и такая же юбка-карандаш, на ногах открытые туфли под питона на десятисантиметровых каблуках. Я с интересом наблюдал, как мой жандарм заливается краской при ее приближении.

– Добрый день, офицер. – Анна пожала ему руку и повернулась ко мне: – Chéri. Ça va?

И она поцеловала меня в угол рта. Сама любовь и нежность.

– Дела ничего, неплохо, – ответил я, пытаясь стереть с лица радостное изумление.

– Это ваш адвокат? – уточнил жандарм.

– Да, – ответил я. – И по совместительству жена.

– Анна-Лора де Бурижо, эсквайр, – представилась Анна, вручая ему визитку. – Я тут вам принесла…

И она вынула из кейса стопку своих комиксов, когда-то напечатанных на собственные деньги.

– Вот, как видите, ослик – это наша маленькая семейная шутка.

Жандарм полистал комикс:

– Ух ты. А вы хорошо рисуете.

– С вашего позволения, я хотела бы узнать, в чем именно обвиняют моего мужа.

Жандарм закрыл комикс.

– Вандализм, групповое хулиганство. Второе обвинение будет снято, если вы не являетесь участниками группировки.

– О, уверяю вас, не являемся. Мой муж допустил небольшую оплошность. Но, насколько я поняла, он использовал краску на водной основе. Как только мы вернемся домой, рисунок будет убран.

Жандарм кусал губы. Анна выразительно посмотрела на фотографию женщины с ребенком и добавила:

– Сами понимаете, чего только не сделает мужчина, на которого рассердилась жена.

– Это уж точно, – пробормотал жандарм.

– И я непременно замолвлю о вас словечко министру здравоохранения – как самоотверженно вы следите за чистотой нашего города.

Жандарм просиял:

– У вас визитка есть?

– Да, конечно, вот!

Анна взяла у него визитку, спрятала и наградила его обворожительной улыбкой. Жандарм сразу размяк и растекся. У него даже хватило наглости заложить руки за голову, но он быстро спохватился, что такая поза в его положении совершенно неприлична.

– Что ж, мадам де Бурижо, если вы уверены, что этого больше не повторится…

– Даю вам честное слово.

– В таком случае обойдемся штрафом. Вы должны убрать рисунок как только вернетесь домой.

– Разумеется. – Анна снова пожала ему руку. – Спасибо, что так хорошо выполняете свою работу.

– А вы свою.

Анна обратила на меня победную улыбку. Уловив сигнал, я встал. Мы вышли из участка рука об руку, как будто в закат, но, едва оказавшись на улице, Анна отпрянула.

– Я на арендованной машине, мне надо ее вернуть, – сообщила она без эмоций.

Я прикусил губу:

– Так ты заезжала домой? За комиксами?

– Естественно. – Она одернула юбку. – Надо же было ему что-то предъявить.

– Значит, ты видела?

Анна резко остановилась.

– Я просила дать мне возможность сосредоточиться. Так ты выполняешь мою просьбу? Первым делом мне пришлось забирать тебя из полиции!

– Прости. Но… ты видела?

Она посмотрела мне в глаза, и во взгляде у нее было больше усталости, чем злости.

– Я буду решать проблемы по мере поступления.

* * *

Как только мы вернулись домой, Анна отправила меня уничтожать ослика. Она велела ждать на кухне и вскоре принесла щетку, небольшое полотенце, ведро и ультратоксичный французский эликсир на все случаи жизни, именуемый уайт-спиритом.

– Я оценила жест. Правда, – сказала она и сунула мне в руки ведро.

Мой бедный ослик истекал ярко-розовой краской, а я тешил себя мыслью, что Анне понравилось. Рисунок на асфальте – знак внимания. По крайней мере куда оригинальней коробки конфет, пусть я из-за этого чуть не угодил в тюрьму.

Но когда я добрался до бантика на ослином хвосте, мысли мои переключились на «Отвязных ослов», анонимных хулиганов, которые оседлали злободневную политическую тему раньше меня. На протяжении недель я нащупывал свой путь к иракской проблеме, однако в голову лезло либо что-то канцерогенное – например, сварить знаковые американские и британские продукты в бензине, – либо нечто совсем уж в масштабах Мэтью Барни, типа инсценировки олимпийских соревнований по водным видам спорта в бассейне крови. Только вот где Мэтью Барни, а где я, жалкий и унылый осел, отмывающий с тротуара своего розового собрата, одинаково далекий как от гениального арт-проекта, так и от завоевания симпатий собственной жены.