Мне тебя заказали

— Алло, Андрей Валентинович, добрый вечер, — снова надел приветливую улыбку Гнедой. — Да что вы, что вы, чтобы я отказался помочь нашим тюменским браткам? За кого вы меня принимаете? Они сделали для нашего общего дела столько добра, и чтобы я? Только вот что, Андрей Валентинович, — слегка нахмурился Гнедой. — Тут надо немножко обождать, дело не такое простое. Скрывать от вас не стану, вмешался Чёрный… Да, да, он имеет какие-то общие дела с Фондом афганцев-инвалидов, знаете, его брат служил в Афгане. Дайте срок, Андрей Валентинович, дайте срок, я сделаю все в лучшем виде… Сами напортачили, сами и выкрутимся. Вы не беспокойтесь, ещё не хватало, чтобы вы из-за такой мелочи беспокоились… Сам все сделаю, но дайте срок. Я беру это дело под свою личную ответственность. Все. До свидания, Андрей Валентинович.

Он положил трубку и угрюмо уставился на Живоглота.

— Ну? Что делать будем? — сквозь зубы процедил Гнедой…

…Через день Живоглоту домой позвонила сожительница Амбала.

— Коленька, ты не знаешь, куда мой Ленечка пропал? — рыдала она.

— Откуда я знаю, дура? — рявкнул Живоглот. — Нянька я твоему мордовороту, что ли? Трахается где-нибудь, наверное, или пьёт…

— Мы должны были с ним в Сочи лететь, билеты на руках, номер в гостинице забронирован….

— Полетите завтра, натрахается и припрётся к тебе, куда денется? — фыркнул Живоглот. — И не звони сюда больше.

Звонить и впрямь было совершенно бесполезно. Ибо Амбала накануне заманили на пустырь на окраине Москвы якобы на участие в толковище, а там Живоглот собственноручно, не желая перепоручать приказ Гнедого никому, преспокойненько, весело глядя ему в глаза, застрелил его из своего «ПМ» с глушителем. Труп оставили валяться на месте, даже не удосужившись замести следы. Наоборот, его гибель должна была быть показательной. А ещё через день Живоглот явился к сожительнице Амбала и потребовал денег, которые он якобы ему должен. Мудрая сожительница смекнула, что жизнь дороже денег, и протянула Живоглоту пачку долларов.

— Здесь не все, должно быть пять штук. Знаю, сколько получал. А ты отдала только три. Гони остальные, если хочешь жить, подлюка, — насупился Живоглот.

— Так он матери перевёл, в Сольвычегодск, — не моргнув глазом заявила сожительница. — У неё там дом совсем развалился, Ленечка давно собирался ей перевести.

Живоглот сплюнул и убрался восвояси. А сожительница вытащила из чулка две штуки зелёных и сгинула в неизвестном направлении, прекрасно поняв, что ждать Амбала совершенно бесполезно.

А вечером того же дня Гнедой одобрительно похлопал по плечу Живоглота.

— Вот это совсем другое дело. Хорошая работа есть хорошая работа, и ты заслужил награды за неё. Скоро ты сам съездишь в Сочи вместо почившего в бозе Амбала и прекрасно там отдохнёшь недельки две. Только ещё кое-какие дела надо сделать…

Он набрал номер Чёрного.

— А, Григорий Григорьевич, уже слышали? Вот так-то у нас дела делаются… Не лезь, как говорится, поперёк батьки в пекло, — улыбался Гнедой. — Не проявляй ненужной инициативы. Заезжайте на огонёк, всегда рад вас видеть…

Положил трубку, и улыбочку с его лица словно ветром сдуло.

— Ладно, Живоглот, дуй отдыхать, пей, гуляй, трахайся. А с Кондратьевым мы посчитаемся, он потенциальный труп. Так мне жалко твоего славного Амбала, надо за него отомстить. Только уж гнать коней не будем, пусть наши доблестные афганцы на некоторое время считают себя победителями…

Люсенька, иди ко мне! — елейным голоском крикнул он, когда за Живоглотом захлопнулась дверь. Она впорхнула в комнату и села к нему на колени. — Ты помнишь, солнышко моё, того страшного человека, который за двадцать минут уничтожил десять бутылок пива?

— Помню. А что? Он опять придёт к вам, Евгений Петрович? — прижалась она к мягкому плечу Гнедого, словно ища у него защиты от Амбала.

— Нет, — расхохотался Гнедой. — Он не придёт к нам. Никогда уже не придёт. Представляешь, его нашли на пустыре в Жулебине с простреленной головой.

— Честно говоря, ни чуточки не жалко, — словно извиняясь, прощебетала ангельским голоском Люсенька.

— И, представь себе, мне его тоже ни чуточки не жалко! — весело рассмеялся Гнедой и полез рукой под миниатюрную юбочку Люсеньки.

Глава 9

Прошло три недели. Фирма «Гермес» продолжала работать. Кондратьев позвонил Добродееву и обещал рассчитаться, но не сразу. Добродеев вёл себя как ни в чем не бывало, был довольно любезен и сказал, что готов подождать. Дмитриева объявили во всероссийский розыск как пропавшего без вести.

Кондратьев не мог нарадоваться на Лычкина. Тот работал не покладая рук. Находил все новых клиентов, и своему процветанию фирма во многом была обязана его активности.

Инна переехала к нему на квартиру. Он познакомился с её родителями, и дело шло к свадьбе. Её любовь словно возродила его к жизни, и все дальше от него становился гарнизон под Душанбе, все реже видел он во сне свою Лену, все реже слышал голос Митеньки: «Папа, папа приехал!»

Но тут произошло неожиданное, что перевернуло их отношения.

— Лёш, — сказала Алексею Инна, — Лариса приглашает нас к себе на Восьмое марта.