Мне тебя заказали

Делом Кондратьева занялась городская прокуратура. Ему было предъявлено обвинение по статье сто третьей Уголовного кодекса - умышленное убийство. Дело стал вести опытный следователь Илья Романович Бурлак. Алексея перевели в "Матросскую тишину", и потянулась для него унылая, нелепая жизнь в душной зловонной камере, где ждали своей участи восемьдесят с лишним человек.

Он был внешне спокоен, замкнулся в себе, в обиду себя не давал, да и после нескольких небольших стычек его никто обижать и не пытался. В первую же ночь на Петровке Алексей сорвал зло на своем приблатненном золотозубом соседе, любителе поговорить, не понявшем, с кем он имеет дело, и решившем ночью выяснить с ним отношения. Сокамерники чувствовали, что с этим суровым седым человеком лучше не связываться, что он вполне может постоять за себя и достаточно опасен. Порой ему приходилось защищать от блатных молодых, случайно попавших в этот кромешный ад людей.

Адвокат Петр Петрович Сидельников наведался к нему еще на Петровку. В принципе, этот внешне скромный, предельно деловой человек понравился Алексею. Говорил он мало, вопросы задавал только по существу. Он сразу сказал, что полностью отвести обвинение в убийстве вряд ли удастся, но отвечать за него он должен не по сто третьей, а по сто пятой статье - за превышение пределов необходимой обороны. Дырявин пытался его убить, и Кондратьев, защищаясь, сам того не желая, убил его.

Бурлак же в это время вел активную работу со свидетелями. А нашел он их немало. И свидетельствовали они не в пользу обвиняемого.

Толстый Пал Егорыч показал, что разговаривал с Кондратьевым, когда тот менял колесо. Когда же он возвращался с собакой домой, он увидел странную сцену - Кондратьев душил какого-то лежавшего на земле человека. А потом сел в машину и уехал. А он, хоть и был с овчаркой, вмешаться побоялся и нырнул в подъезд. Примерно то же показала и старуха Жилкина, жившая в том же подъезде на пятом этаже.

- Усе, усе видела, святой истинный крест, усе видела, - божилась она перед здоровенным черноволосым Бурлаком. - Я встаю рано, делать мне нечего, одинокая я, и гляжу себе в окно. Так вот... Вышел этот самый квартирант из подъезда, стал менять колесо. Тут наш Пал Егорыч со своим кабыздохом вышел. Он кажное утро выходит. Я вообще-то в ЖЭК на него жаловалась, поганый он, кабыздох его... Облаял меня как-то... А я ему - нет такого порядка, чтобы честных гуляющих граждан каждая тварь...

- Об этом, если можно, в другой раз, - мрачно попросил Бурлак.

- О чем-то они, значит, с Егорычем балакали, - продолжала свое повествование старушка. - А потом откуда ни возьмись мужик. Он спиной стоял к окну, и чего он там делал, не знаю. Но своими глазами видела, как квартирант ему в харю машинный насос запузырил. Тот на спину и грабанулся. Квартирант над ним нагнулся и чегой-то там с ним химичить стал. Тут, вижу, как раз снова Пал Егорыч появился... А потом я на кухню побежала, там у меня молоко на плите закипало. Ну, выключила я молоко, и снова к окну. И святой истинный крест, видела, как тот ему рот рукой прикрыл, и вроде бы как душит... И все. Потом встал, на ахтонобиль свой сел и... будь здоров. А потом уже "Скорая" приехала и милицейская машина тут же...

- На какую машину сел этот человек?

- А я разбираюсь, на какую, чо я в этом маракую? На легковую, понятно, не на грузовик же. Да и темно же было...

- Как душит, вы видели с пятого этажа, а марку автомобиля не запомнили, - досадливо произнес Бурлак.

- А я в людях маракую, и что один мужик другого душит, сообразить могу, от ума еще не отошла, - злобно парировала старуха. - А вот в чем не маракую, врать не стану. Я на них отродясь не ездила, автобусом пользуюсь... Темный был ахтонобиль и легковой... Можа, "Мырсыдес"? - решила блеснуть она знаниями.

- А что же вы в милицию не позвонили? - спросил Бурлак.

- Так я и хотела позвонить, а тут мигом две машины и подъехали, чего звонить-то зря?

Пал Егорыч Соломатин на вопрос, почему он не позвонил в милицию, откровенно ответил, потупив подслеповатые глазенки:

- Время такое страшное, товарищ следователь... Я как домой вернулся с прогулки, пошел было к телефону-то, он у нас в прихожей стоит, но боязно стало звонить. Поймают потом еще в подъезде и прихлопнут как муху. Но я все же было решился, пошел еще раз поглядеть в окно, что там творится... а тут уже две машины, и "Скорая", и милицейская...

На опознании и Жилкина, и Соломатин из трех мужчин сразу опознали Кондратьева.

- Вы опознали в нем человека, живущего с вами в одном подъезде, уточнил Бурлак. - А опознаете ли вы в нем человека, душившего Дырявина?

- Он и душил, - ответила Жилкина. - Кто же еще?

То же самое через некоторое время, опасливо глядя в сторону и боясь встречаться глазами с Алексеем, повторил и Соломатин. Тучи над головой Кондратьева продолжали сгущаться.