Мне всегда везет! Мемуары счастливой женщины

Тогда беременность принято было скрывать, прятать, как нечто постыдное. Одеваться беременным полагалось во что-то совсем уж невообразимо бесцветное и мешковатое. Я так выглядеть не собиралась. Сшила себе модные тогда брюки-трубы на шнуровке с обеих сторон: по мере роста живота брюки расшнуровывались. Сверху я носила симпатичную яркую тунику, а под ней водолазку. Нормальные люди умилялись моим видом. Но похоже, что в женских консультациях работали одни ненормальные. Когда я пришла на очередной плановый осмотр, нарядная, симпатичная, привлекающая внимание — даже в таком положении, врач устроила буквальную истерику; созвав медсестер и коллег-врачей, она принялась вопить на меня, что «беременные так не ходят».

— Но вот я же хожу, — пыталась я возразить.

— Это НЕ удобно, НЕ прилично, НЕ гигиенично, вредно!!! — зашлась в крике врач.

Ребенок у меня в животе тревожно заворочался. Звуки, издаваемые врачом, явно тревожили еще не родившегося человека.

Надо бы уйти оттуда и никогда не возвращаться. Но куда пойдешь? И кто выпишет тебе больничный? И как ты получишь декретный отпуск?

Это понимала и я, и женщина-врач, позволявшая себе такое, что и сейчас вспомнить стыдно.

Вспоминаю потому, что мы такие, какие есть, еще и благодаря подобным «подаркам судьбы», которые часто встречались на нашем пути.

«Никто мне тут не рад, и никто не рад моему будущему ребенку», — вот мой основной вывод из того, что происходило тогда.

Но я, привыкшая к одиночеству и умевшая справляться сама со своими бедами, решила, что главное: я сама себе рада. А уж как я буду рада своему младенцу — моей любви хватит, чтобы спасти его от всего злого света вокруг. Наверное, так думает каждая мать. И хорошо, что именно такие мысли приходят в голову в ответ на враждебность мира.

Рожая второго ребенка, я звала на помощь акушерку. А она не шла. Они сидели за столом в предродовой палате и пили чай из термоса.

— Подойдите ко мне, пожалуйста, помогите, — звала я.

— Чего она хочет? — спросила зашедшая на чашку чая медсестра.

— Дурью мается. Не умрет, — успокоила ее моя акушерка.

Чаепитие продолжалось.

А я, кстати, почти умерла. Врачи вовремя успели.

Так что — почти и чуть-чуть не считаются.

Третьего ребенка мы с мужем очень хотели. Рождение человека — чудо. Жаль, что это чудо мне удалось пережить лишь трижды.

Итак — хотели, и вот, пожалуйста, получился, ожидайте.

Еще ничего не знавшая о моей беременности мама мужа почему-то решила со мной серьезно поговорить. Мы как раз были в отпуске в Москве. Она посоветовала мне больше не думать о детях, ведь есть уже девочка и мальчик. И хватит. Живите и радуйтесь. Странно. Она никогда не помогала, я ни о чем не просила, но вот, оказывается, было ей дело до того, появится у нас еще ребенок или нет. Пришлось сказать, что, похоже, я беременна. Она своего раздражения не скрывала.

Вернувшись в Оломоуц, я отправилась в госпиталь, чтобы засвидетельствовать беременность. В госпитале служил мой муж, поэтому встреча с врачом прошла в теплой дружественной обстановке. Врач, красивая, молодая, уверенная в себе узбечка (жена офицера), сразу ласково и с готовностью предложила:

— Давайте сделаем абортик? С укольчиком! Зачем вам? Есть девочка, есть мальчик… Хватит…

Милая женщина явно хотела сделать мне любезность…

С ней, кстати, связаны забавные воспоминания. У нее был маленький сынок, ходивший одно время в детсадовскую группу, организованную нашими женщинами в военном городке. И вот этот очаровательный четырехлетний малыш адски ругался матом. Естественно, другие дети приходили домой с выражениями, от которых у видавших виды отцов волосы вставали дыбом. Естественно, родители отправились разбираться, откуда что взялось. И выяснилось, что источник новых знаний — сын гинеколога. Не будь его мама гинекологом, не видать бы ребенку больше детсадовской группы. Но тут решили провести работу. Попросили маму как-то повлиять, перевоспитать.

Мама обещала, пояснив, что ее папа, дедушка малыша, когда они приезжают в отпуск в Ташкент, разговаривает с ребенком по-русски. Ну, и вот…

Воспитательницы недоумевали. Ну — разговаривает дедушка с внучком по-русски — так что?

— А он, папа мой, фронтовик. И когда на фронт попал, ни слова по-русски не знал, там так и научили… — пояснила мама ребенка-матерщинника.

В общем, что посеешь, то и пожнешь.

Посеяли фронтовые друзья в сознание солдата узбека отборный мат, а потом вернулся к внукам фронтовиков во всем своем великолепии…

Однако мама обещала, что после отпуска вернет ребенка в группу полностью перевоспитанным.

В сентябре она привела сына, заявив, что работа проведена.

Между воспитательницей и ребенком произошел следующий диалог (имя ребенка сознательно изменила):

— Ну, что, Каримчик, не будешь больше ругаться матом?

— Никогда больше не буду, — горячо отозвался малыш. — Ни за что! А то Боженька х-якнет.

Он, правда, очень старался.

…После доброго предложения сделать быстрый и безболезненный аборт я обратилась в чешскую клинику и наблюдалась там.

Разницу почувствовала. С первых шагов.