Мнемозина

— Это камера, — улыбнулся я. — Хорошая камера, почти незаметная. Я ее сегодня купил. Отлично пишет звук и передает изображение на внешний источник по wi-fi. Вы только что выложили в Сеть собственное признание.

— Ты блефуешь, — сказал Рокотов. — Я твой мобильный выключил.

— Этот да. А второй у меня за дверью лежит и отлично работает. Хотите, я дам вам ссылку, на которой можно это кино посмотреть?

Рокотов схватил со стола бронзовую статуэтку и с воем кинулся на меня, но я встретил его хуком в челюсть. Удар отозвался болью в моей руке, но Рокотову было хуже. Он пролетел через половину комнаты и грузно рухнул на пол, тюкнувшись затылком о шкаф. С громким стоном он потряс головой, неуклюже приложил к затылку пальцы и уставился на багровые разводы, покрывшие кожу.

— Я… тебя убью… — прорычал он, мотнул головой и попытался встать, но у него ничего не вышло. — Тебе конец, Стахов!

Я не удостоил его ответом и вышел, наткнувшись в дверях на перепуганную Лару.

— Что там произошло? — воскликнула она. — Ну, Иван, не молчи!

— У твоего мужа дикая головная боль, — ответил я, огибая Лару. Мой телефон лежал на трюмо, продолжая передавать сигнал. Я набрал в поиске нужную ссылку и вышел на сайт, который заботливо поддерживала Татьяна. Видео, где Рокотов признавался в убийстве дочери, было записано. Я выдохнул и потянул на себя тяжелую дверь, выходя в затухающий закат. Ворота передо мной не открыли, и я перелез через ограду, сел за руль и поехал прочь, ожидая, что за мной бросятся в погоню.

Когда я отмахал КПП и десяток километров, а позади так и не появилось ни одной подозрительной машины, я взял телефон и набрал Татьяну. Она ответила после двух гудков.

— Все прошло хорошо, — сказал я. — Ты молодец.

В трубке молчали. А потом хорошо знакомый голос с ядовитой лаской произнес:

— Здравствуй, Стахов. Если хочешь увидеть свою подружку живой, поспеши.

36

Машину заносило на поворотах, в которые я вписывался с большим трудом, матерясь и вновь и вновь набирая номер Кеши. До приятеля мне удалось дозвониться сразу и проорать, что Чигин захватил Татьяну и увез ее в промзону, а после телефон Кеши не отвечал. За окном ухоженные газоны сменились высотками, а после — унылыми развалюхами, до которых еще не добралась реновация. Навигатор дважды сбивался с маршрута, мне пришлось дважды заново вводить маршрут. Когда в конце дороги появились десятки мрачных зданий, я с трудом перевел дыхание, сбавил скорость, чтобы не пропустить нужный ангар. Маньяк потребовал, чтобы я прибыл на место один, но я не послушал. Кеше было ближе, и теперь друг молчал. Меня пугала эта тишина. Я торопливо набрал номер Базарова, сообщил ему адрес и отключился, не слушая его предостерегающих воплей, запрещающих мне ехать туда одному.

Здание, которое мне было нужно, когда-то было трехэтажным, но теперь от него осталось только два этажа и обглоданные вандалами остатки третьего, отчего здание выглядело до странности низким и маленьким. По обоим сторонам провала входной двери зияли выбитые окна. Облицовка давно осыпалась, и только остаток цифры «9» на фасаде говорил, что я прибыл по адресу. Двор пребывал в запустении: всюду росла полынь и лопухи, задний двор зарос сорным американским кленом. Блик садившегося солнца ударил мне в лицо, отчего я на мгновение зажмурился, а когда открыл глаза, то понял, что за углом стоит машина Кеши. Вынув пистолет, я двинулся к ней, оставив свой автомобиль на некотором расстоянии. Прислонившись к капоту машины друга, я понял, что он прибыл сюда давно: машина была холодна и закрыта. Оглядевшись, я понял, что войти можно с двух сторон. Черный или, скорее всего, служебный ход, также не сохранил дверь, оставляя возможность войти в здание с тыла.

Я двинулся вперед, чувствуя, как под ногами, словно кости, хрустят обломки кирпича. Мною овладело невиданное ранее напряжение, до предела обострившее чувства, а натянутые нервы были готовы полопаться. Окружающее вокруг воспринималось мозгом с невероятной резкостью и яркостью, словно я принял наркотики. Мне казалось, что электрические волны проходят сквозь меня, заставляя подниматься и трещать волосы. Рукоятка пистолета нагрелась в моей ладони. Я не отпускал пальца со спускового крючка, водя стволом в разные стороны. Кровь билась в висках, словно внутри черепа разлетались и рикошетили стеклянные шары.

Внутри здания было пусто и прохладно. В выбитые окна доходили остатки красного солнечного света, однако помещение было слишком большим, поделенным на несколько клетушек, а посреди валялись старые ящики с разным хламом. Загаженные надписями и копотью от пожарищ стены оказались довольно темными, чтобы скрыть любого, одетого в черное человека, а несколько не до конца разрушенных колонн были прекрасным укрытием. Прячась за ними, я медленно двигался вперед, злясь, что не могу делать это бесшумно.