Многая лета

— Эй, барыня, картоха нужна? Продам по сходной цене, — обратился к Ольге один из мужиков, а остальные засмеялись, словно он сказал нечто донельзя уморительное. Мужики были явно навеселе.

Услыхав за спиной тарахтение автомобильного двигателя, Ольга Петровна прибавила шаг. Впереди давил на небо купол Знаменской церкви напротив Николаевского вокзала. Не разбирая пути, она бездумно прошла вперёд, когда авто внезапно остановилось и из него выбрался высокий человек в бобровой шубе с алым бантом на отвороте.

— Ольга Петровна! Оля! Ты ли это?

Отпрянув от неожиданности, Ольга Петровна вгляделась в лицо мужчины с широким носом и крутым лбом. Где-то она его видела прежде и хорошо знала.

— Савелий?

— Он самый! Лучший друг твоего беспутного старшего братца! — Он шутливо щёлкнул каблуками.

— Ну, не такой уж Алёша беспутный. Адвокатствует в Екатеринодаре, женат. Трое детей.

— Слышал, слышал. — Савелий подставил ей согнутый локоть и церемонно провёл несколько шагов.

С утробным урчанием автомобиль двинулся вслед и остановился в нескольких метрах впереди. Поправив краги, шофер высунул голову и крикнул:

— Товарищ Кожухов, у меня мотор стынет, а до Таврического ещё пилить и пилить.

— Товарищ? До Таврического?

Ольга Петровна пытливо посмотрела в глаза Савелию, и он ответил ей широкой улыбкой:

— Позвольте отрекомендоваться: начальник отдела Петросовета товарищ Кожухов к вашим услугам. Кстати, — лёгким движением он сунул руку за пазуху, достал оттуда блокнот с карандашом на цепочке и черканул на листке несколько цифр. — Вот, возьми номер телефона. И обещай, что в ближайшее время протелефонируешь и зайдёшь! Правда, у нас, большевиков, сейчас масса работы, но для старого друга я всегда найду свободную минуту. Кроме прочего, мне очень нужна помощница. Будучи во власти, архиважно иметь рядом преданных людей. Сама понимаешь, кругом измена, обман, интриги! Да, что тебе объяснять, ты же умница!

Он вскочил на подножку машины и, уже отъезжая, махнул рукой:

— Обещай, что придёшь!

— Обещаю, Савелий! Да-да! Обещаю! — срывающимся голосом закричала ему вслед Ольга Петровна, чувствуя, как в её тело упругими толчками вливаются прежняя сила и лёгкость.

* * *

— Подайте, Христа ради, — выводила нищенка в рваном полушубке.

Чтобы её голос не поглощали стены, старухе приходилось кричать посреди двора на высокой ноте. Рядом, нахохлившись, стоял мальчик лет шести в хорошеньком бархатном пальтишке и башлыке, крест-накрест повязанном через грудь. Нищенка неотрывно смотрела на окна Фаининой комнатки, словно чувствовала, что в доме есть хлеб и мясо, а кашу щедро поливают прозрачным конопляным маслом с лёгким зеленоватым оттенком.

Продукты в изобилии появились после Нового года. Сначала Фаина не поняла, откуда привалило богатство, но Василий Пантелеевич объяснил, что Ольгу Петровну пригласили на работу в комиссариат к старому знакомому, теперь она занимает должность письмоводительницы, получает усиленный паёк и довольствие в виде конфиската. На этой фразе Василий Пантелеевич досадливо поморщился и замолчал.

— Подайте, люди добрые.

Опустив голову, мальчишечка носком валенка с галошами ковырял снег. Фаина оглянулась на девочек, что рядком лежали на кровати и спали, накинула на голову платок. Сбежать вниз с парой кусков хлеба с салом, выданных ей на ужин, — минутное дело. Можно прихватить баранку из вазочки — никто даже не заметит.

Фаина засунула ноги в стоптанные ботинки Василия Пантелеевича, в которых ходила за дровами, и побежала вниз. На обледеневших ступеньках подъезда подошвы скользили и разъезжались. Холод тысячами иголок воткнулся в лицо и шею.

Фаина подала нищенке свёрток, а баранку протянула мальчику с прозрачно-белым лицом.

— Возьмите.

Было видно, что ребёнок очень голоден, но его ладошка на миг зависла в воздухе, чтобы принять дар с достоинством, не торопясь.

— Мерси, мадам!

Нищенка положила ему руку на голову, и мальчик застенчиво улыбнулся одними глазами.

— Внучок?

Фаина поёжилась под порывами ледяного ветра с Балтики, что безжалостно выстужал и без того холодный город.

— Барчук, — коротко ответила нищенка. — А я прачка. Одни мы с ним остались. Остальных в имении солдаты штыками порешили.

У Фаины задрожали ноги. Она взглянула на мальчика, который сосредоточенно грыз баранку. Под тяжестью сказанного нищенкой слова сочувствия казались пустыми и легковесными. Ей стало стыдно, что утром она пила чай с молоком и ела вчерашнюю кашу с льняным маслом, что она сыта, одета и обута, что ей не приходится стоять под ударами метели и тянуть руку за подаянием.

— И как же вы теперь?

— А вот так, — ответила нищенка. — Подбираем, что Бог пошлёт, да только оскудел нынче народ. Картофельной шелухи и то не допросишься. — Быстрым движением она прижала к груди Фаинино подаяние и склонила спину в поклоне. — Храни тебя Бог. А кусок хлеба, что нам не пожалела, к тебе вернётся. Помяни моё слово.

Увязая в снегу, старуха и мальчик гуськом побрели сквозь арку на улицу, и Фаина быстро перекрестила их спины:

— Помогай, Господи, людям Твоим. Не дай погибнуть без времени.

* * *