Много шума из-за одного покойника

Я заглянула в кладовку. Поскольку вход в нее расположен прямо в вестибюле, а потолком служит лестничный пролет, то слева она гораздо выше, чем справа.

Я потянулась к шнурку, свисавшему с голой лампочки на потолке, но едва успела коснуться его, как кто-то за моей спиной пробасил:

— Что вы здесь ищете, мисс Лили?

Я непроизвольно ахнула, но в следующее же мгновение узнала обладателя голоса и обернулась. За мной стоял Клод Фридрих. Я пытливо уставилась в его широкоскулое лицо.

— Я могу вам чем-нибудь помочь? — осведомился он.

— Боже праведный, где же вы были? — сердито спросила я, разозлившись на себя за то, что не услышала шагов, и на него — за то, что испугал меня.

— В квартире Пардона.

— Подстерегали кого-нибудь?

Я увидела, что разгневать его, чтобы отбить охоту к расспросам, мне нипочем не удастся.

— Обследовал место преступления, — добродушно пояснил Фридрих. — Пытался уяснить — как и вы, очевидно, тоже, — каким образом один свидетель видел труп на диване в половине пятого, когда другой говорит, что в три часа диван был свободен, хотя в квартире, судя по описанию, произошла драка.

— Пардон мог умереть не сразу, — предположила я, сама изумляясь простоте, с которой выкладывала полицейскому все, что было у меня на уме.

— Да, при более слабом ударе, конечно… — Фридрих тоже удивился, а заодно обрадовался и медленно встряхнул седеющей шевелюрой. — Но от такого мощного удара по горлу он довольно скоро задохнулся бы.

Тут он поглядел на мои руки — незанятые, поскольку, открывая дверь в кладовку, я поставила контейнер на пол. Руки у меня были с виду сухие и жилистые — сильные.

— Я могла бы убить его, но не сделала этого. Мне незачем.

— А если Пардон проговорился вам, что хочет разболтать всем в городе историю о ваших плохих временах?

— Он о них понятия не имел. — Я пришла к такому умозаключению сегодня утром. — Вам ведь известно, какая была натура у Пардона. Он хотел знать все обо всех и душу бы вытряхнул у того, про кого ему удалось что-то пронюхать. Он был бы рад посочувствовать мне из-за того случая. Но никто ничего здесь не знал до тех пор, пока вы не позвонили в Мемфис и не оставили досье лежать без присмотра.

Вот чем еще мне предстояло заняться лично — выяснить, кто из полицейского участка растрепал про меня и кому именно. Я была готова поклясться, что, кто бы ни подбросил наручники и пистолетик на лестницу к Дринкуотерам, значимость для меня этих вещиц он уяснил от чрезмерно болтливого служителя правопорядка.

— Возможно, тут вы правы, — согласился Фридрих, приятно удивив меня в ответ на мою недавнюю откровенность. — Я сейчас с этим разбираюсь. Стало быть, вы решили осмотреть кладовку, чтобы проверить, не здесь ли прятали труп?

От резкой перемены в разговоре я сморгнула. Вероятно, Фридриху был неприятен мой намек на недостаточную секретность в работе полицейского управления.

— Да. — И я объяснила, каким образом ко мне попал ключ.

— Что ж, давайте посмотрим, — предложил Фридрих, нарочитая коммуникабельность которого была мне подозрительна.

— Вы же уже смотрели, — заметила я ему.

— Вообще-то, нет. Связка ключей Пардона куда-то запропала, а ломать дверь мы пока не стали. Сегодня утром должен был подойти слесарь и вскрыть замок, но благодаря вам городское управление Шекспира сэкономило энную сумму. Мне и в голову не приходило спросить, есть ли у вас ключ от кладовки.

Мне показалось, что сейчас не лучший момент для признания шефу полиции в том, что у меня также имелись ключи от парадного и черного входов в их дом.

— Почему же вы не обратились к Норвелу Уитбреду? — поинтересовалась я. — Раз в неделю по утрам он ведь работает у Пардона…

— Он сказал, что ключа у него нет. Мне же кажется, что Пардон и не доверил бы ключ такому, как Норвел. Скорее всего, он сам открывал ему кладовку в случае необходимости.

Я меж тем пыталась увязать пропажу связки ключей домовладельца с прочими обстоятельствами его загадочной кончины. Фридрих обошел меня, потянул за шнур и осмотрелся. Яркий свет проникал во все углы крохотного помещения. Пардона, несмотря на его прочие недостатки, нельзя было упрекнуть в неоправданной экономии электроэнергии.

— Здесь все так, как было всегда? Что скажете? — спросил меня Фридрих, когда мы осмотрели кладовку вдоль и поперек.

— Да, — слегка разочарованная, призналась я.

На полках в глубине слева в стройном порядке были разложены предметы первой необходимости: мешки для мусора, запасные лампочки, чистящие средства, а также прочие мелочи, которые, по мнению Пардона, могли когда-нибудь еще пригодиться, к примеру мышеловки, вазы, дверная ручка, подпорка, используемая всякий раз, когда чистили ковер в вестибюле и потом проветривали его, распахнув парадный вход настежь. Справа в кладовке хранился внушительных размеров пылесос. Он был уже устаревший, но очень мощный, стоял на своем привычном месте, а его шнур был уложен с невероятной тщательностью. Это свидетельствовало о том, что последним коридор убирал не Норвел.

«Ему бы ни за что так красиво не смотать», — подумала я, любуясь аккуратными кольцами.