Много шума из-за одного покойника

Наконец я с досадой оставила Тома О'Хагена в покое. Следующим в списке подозреваемых у меня фигурировал Джефферсон. У Маркуса, несомненно, хватило бы силы, чтобы перетаскивать тело Пардона, к тому же у него был свой камень за пазухой на домовладельца. Маркус обожал сынишку, которого собственническая политика мистера Элби мешала приводить к себе. Но подобной мотивации было явно недостаточно для нанесения Пардону смертельного удара — по крайней мере, с моей точки зрения. Я могла представить себе подобное, только если бы Пардон чем-нибудь сильно разозлил Маркуса, скажем, пригрозил бы рассказать его бывшей жене, что тот путается с белой женщиной. Если бы до его бывшей супруги дошли такие сведения, интересно, воспрепятствовала бы она дальнейшим встречам отца с сыном или нет, впечатлилась бы подобной информацией, учитывая нравы нашего времени? Кстати, Пардон в день своей смерти звонил Маркусу на работу. Но кроме Джефферсона на заводе числятся двести с хвостиком служащих — и среди них, как мне вдруг вспомнилось, отчим Дидры Дин, Джеррелл Кнопп. Его я знала как любезного и учтивого человека совершенно твердокаменных принципов. Он, без сомнения, испытал бы немалый шок, если бы уличил свою падчерицу в каких бы то ни было сношениях с чернокожим.

Но если бы Джеррелл решился на убийство, то не тронул бы Пардона — он прикончил бы Маркуса. Кажется, рабочие часы у того — с восьми до пяти? Пардон, по всей вероятности, умер еще до окончания его смены. Конечно, Маркус мог совершить убийство и во время обеденного перерыва. Пусть кто-то видел или слышал домовладельца после звонка приятелю в одиннадцать утра и до трех дня, когда в его дверь постучался Том, но мне об этом ничего не было известно.

Теперь Дидра. До полпятого она была на работе и ушла пораньше, чтобы отдать Пардону чек. Любой обитатель Садовых квартир знал, как рьяно домовладелец отстаивал свое право получать оплату точно в срок. Тогда почему в три часа в комнате царил тарарам, если Дидра убила хозяина гораздо позже? Я попыталась представить себе эту разъяренную дамочку, поднимающую тяжелый предмет и наносящую домовладельцу сокрушительный удар, стоивший ему жизни. Но что она могла такое схватить? У дверей в квартире ничего подходящего не наблюдалось, да и Пардон, по-моему, был не так глуп, чтобы болтать с молодой женщиной, если у той в руках железный прут. К тому же, насколько я знала Дидру, она привыкла решать любые проблемы с помощью обольщения, без применения насилия. Я вздохнула — Дидру тоже вычеркиваем.

Напоследок мне остался неудачник Норвел, в этот момент томящийся — от безысходности, как я надеялась, — в городской каталажке, заведении настолько устарелом и обветшалом, что все жители Шекспира не только гадали, но и ждали с нетерпением, когда же наконец поступит распоряжение о его сносе и строительстве новой тюрьмы. Конечно, с болвана Уитбреда сталось бы совершить убийство в дневное время, когда в здании хватает не только своих, но и посторонних, а его трусость подсказала бы ему спрятать тело. Я из собственного опыта знала, что Норвела ничего не стоит распалить до того, что он кинется на обидчика.

Собирая мусор из корзин в комнатах у Альтхаусов, я внимательно взвешивала все эти доводы, но все же не могла измыслить, какой компромат на Норвела должен был достать Пардон, чтобы тот так взбеленился. Годы возлияний, неправильного питания и уклонения от физической работы превратили Уитбреда в натурального доходягу, а удар, который вышиб дух из Пардона, нанес кто-то заведомо сильный и, главное, взбешенный до предела. Возможно, в неких исключительных обстоятельствах им мог быть и Норвел, но мне не очень-то в это верилось.

Я снесла мешки с мусором вниз, забросила их в баки фирмы «Раббермейд» и плотно закрыла крышками от бродячих собак и енотов.

«Как хорошо, что я зарабатываю на жизнь уборкой, а не частными расследованиями», — пришла мне в голову мысль, и я остановилась на минутку, чтобы расправить затекшую спину. Это убийство — результат необдуманного действия, только вот чьего?

На этот счет у меня не было даже смутных подозрений. Пардон изрек некое суждение — итог целой жизни подглядываний, выпытываний и сплетен, — которое его собеседник уже не смог стерпеть. Этот неизвестный тип нанес Пардону два удара, второй из которых навеки запечатал уста домовладельца.

Запирая за собой дверь дома Альтхаусов, я чувствовала удовлетворение от того, что внесла толику опрятности, хотя бы временной, в их хаотичную среду обитания. Пусть я не могу установить личность убийцы Пардона Элби, зато способна упорядочить любой бардак.