Много званых

Впрочем, ярмарка жила своей жизнью. Неровные ряды из прилавков, палаток, ларьков и лёгких балаганов перегородили всю площадь. Пёстрая толпа растекалась множеством рек, шевелилась, перемешивалась и гомонила. Торговцы нахваливали товар, покупатели рядились, галдели снующие в народе мальчишки, вопили продавцы пирожков и сбитня, канючили нищие, взвизгивали собаки, которым отдавили лапу, где-то от души хохотали, где-то яростно ругались, где-то кричали: «Держи вора!». Ванька Чумеров, махая руками, хвастался приятелям, какого он поймал сома. Бабы сбились в табун в кожевенном порядке и слушали тётку Лукерью, которая рассказывала, как избила мужа ухватом. Солдаты-рекруты, вечно голодные на казённом харче, тёрлись в обжорном ряду. Казак-годовальщик примерял полушубок. Яшка Битюгов, потерявший ногу в битве под Переволочной, сидел на низенькой скамеечке и стрекотал на балалайке. Поп святил грустную пятнистую корову. Парень выбирал бусы для девушки. Какой-то пентюх из деревни впёрся в толпу верхом на лошади, и на него орали, чтобы не потоптал людей. Сванте Инборг, безответно тоскующий по далёким шведским внукам, опять пришёл на ярмарку с куклами-рукавицами и забавлял детвору представлением. Поверх просторного гомона плыл ясный колокольный звон.

Возле Троицкой церкви Семён Ульянович увидел Емельяна, бывшего сотника из служилых полковника Чередова.

– Здорово, Емеля, – подошёл Семён Ульянович. – Давно с розыска?

По приказу губернатора Емельян с командой гонял вверх по Тоболу и Туре, чтобы поймать беглых раскольников.

– Третьего дня.

– Докуда добрались?

– Почитай, до Ирюма. Ни шиша не нашли.

– А на Царёво Городище не поедете?

– Князь сказал, что хватит мотаться. Беглецы-то архиерейские.

Семён Ульянович покивал и повёл Ефимью Митрофановну в церковь.

Штык-юнкер Юхан Густав Ренат посторонился, пропуская Ремезовых, и поклонился. Возле церкви он ожидал Дитмера: Дитмер должен забрать свою долю с доходов корчмы. Он сам назначил Ренату место и время. Пёс Юсси вертелся вокруг Рената, неуверенно лаял на толпу, мотал хвостом, заигрывая, но не убегал к другим собакам. Как и хозяин, он отвык от общества.

Петька Ремезов присел и дружески потряс пса за грудь.

– Хор-рошая зверюга! – с восхищением сказал он.

Семён Ульянович грозно зыркнул на сына с крыльца церкви. Петька, вздыхая, поднялся и потащился за родителями.

Ренат угрюмо смотрел на ярмарку. Душу его давно угнетало уныние. Да, сейчас у него появились деньги. Он уже отлично выучил язык и понимает, что говорят русские. Он освоился в здешних порядках и знает, как устроена жизнь в Тобольске. Но он один. Почти всё время он живёт в лесу, в корчме, и рядом с ним только верный Юсси. Секретарь Дитмер, такой воспитанный юноша, не повышая голоса, настойчиво увеличивает ему плату, напоминая про убийство служилого Матюхина, а заработок Ренату приходится добывать в корчме. И никто ему не поможет – ни ольдерман фон Врех, ни губернатор Гагарин. И Бригитту он видит мучительно мало. Как так получилось?.. Да это и неважно. Здесь всё чужое, даже то, что уже знакомо. Здесь он лишён всего: свободы, друзей, любимого дела, любимой женщины, родины. У него есть только лесная изба, в которой на земляном полу не просыхают лужи, есть тайга, немая, как смерть, и есть мокрые, скользкие, липкие деньги отребья.

– Здравствуй, Хансли, – сказала Бригитта.

Она подошла от кабака и держалась отстранённо: тут повсюду приятели мужа, они увидят и расскажут Цимсу. Она наклонилась и потрепала пса:

– Здравствуй, милый Юсси.

Ренат протянул приготовленный узелок с монетами. Бригитта молча сунула узелок за отворот тулупчика. Это на пропой Цимсу, чтобы не бил её.

– Я знаю, где уединиться, – сказала она. – Когда ты пойдёшь со мной?

Она смотрела ясно и спокойно, но в её спокойствии Ренат чувствовал непреклонность страсти, которая давно осознана и принята безоговорочно: я хочу тебя, ты – мой мужчина, я всё превозмогу и заполучу тебя любой ценой.

– Только отдам долг Дитмеру, – ответил Ренат.

Бригитта просто стояла и ждала, спрятав руки за спиной.

Ренат не заметил, что неугомонный Юсси куда-то подевался, пока случайный прохожий не бросил ему недовольно:

– Эй, швед, следи за псом – в церковь убежал.

– Пойду поймаю его, – сказал Ренат Бригитте.

Богослужение уже началось. В церкви было сумрачно, многолюдно и душно; пахло воском и мокрыми овчинами. Перед образами горели свечи. Священник в причудливом облачении что-то пел. Стоящие люди – русские в храме всегда молились стоя – крестились и кланялись. Здесь были полковник Бухгольц и майор Шторбен, полковник Новицкий и былые служилые – Емельян и Васька Чередов. По сравнению с понятными и удобными молитвенными собраниями в Швеции русские обряды казались Ренату варварским наследием тех деспотов, с которыми и боролись библейские пророки: слишком всё было пышно, головоломно-сложно и требовательно.

Пригибаясь, Ренат искал Юсси, который шнырял где-то под ногами.

– Юсси, ко мне! – шёпотом позвал он.