Многоглазая Бездна

– Не такая уж и важная. А что касается всех этих автомобилей и трамваев, вы ошибаетесь. Как раз таки все это более чем естественно. Это прогресс, эволюция, и все это гораздо лучше и полезней, нежели вся эта ваша стагнация, коей вы так дорожите. Просто примите как факт: все развивается, и каждый человек должен сам определить для себя – развиваться тоже или остаться позади.

– Красиво говоришь. Но, думаю, вряд ли, когда с улиц уйдут копыта, а выйдут колеса и приводы, ваш этот прославленный прогресс принесет счастье в этот мир, которому станет нечем дышать от копоти и газа. Когда голубое и ясное небо затянет черная дымка смога и пепла. – Сказал старик, потянув за поводья.

Асмеру нечего было сказать удаляющемуся от него старику. Он лишь моча смотрел ему вслед, а затем повернул голову в сторону дымящих за водной гладью труб фабрик и заводов, над которыми клубились плотные тучи смога, завесой отделяющие землю от неба.

Сначала ничего не предвещало беды.

Церковь разума(на языке святых Cerebrum) в один из обычных, ничем не примечательных дней из жизни Атифиса, примерно двести лет назад, представила общественности чудо – энергию, получаемую из магнита и проволоки. После этого город преобразился: каждый дом, каждая улица загорелись электрическим светом, способным разогнать самый темный мрак. Но Cerebrum на этом не остановилась, придумывая все более и более фантастические для умов горожан штуки, полностью переворачивающие с ног на голову мир Атифиса. При этом повсеместно строились заводы, из чьих недр струился черный, ужасно пахнущий дым, который люди не могли не воспринимать отрицательно, как не могли отрицательно не воспринимать и то, что на дорогах появились автомобили и трамваи, постепенно вытесняющие повозки и экипажи. Конечно, это не нравилось не всем, в целом горожане были довольны, ведь общественный транспорт был гораздо удобнее и дешевле извозчиков, но люди, всю свои жизнь державшие в руках поводья, так не думали. Компании перевозчики были так же недовольны, ведь их рынок постепенно захватывала церковь Разума и подчиняющиеся ей компании, отнимающие у людей рабочие места, взамен предлагая работу на дурно пахнущих заводах, на которых рабочие умирали от яда, пропитавшего воздух. Так что неудивительно, что в народе возрастало недовольство. И гной этого недовольство, как казалось Асмеру, скоро должен был выплеснуться из гнойника и запачкать Атифис всей этой мерзостью. А между тем, заводы и фабрики росли, как грибы после дождя, а люди, лишенные работы, шли работать на них, чтобы хоть как-то прокормить семьи.

Но пока этого не происходило, а люди ограничивались лишь обсуждением того, что им не нравится в кабаках или за бутылками мутно-белой жидкости, от которой все проблемы отходили куда-то на второй план, начинали казаться не такими уж и важными.

Улица, которую назвал комиссар, располагалась в старейшем районе Атифиса, где три собора трех главных церквей, огромными горами возвышались над всем городом. Здесь все выглядело невероятно величественно. Статуи, барельефы на домах, вылитые из черного железа различных форм и видов фонари и заборы, огромные зеленые аллеи и сады с диковинными цветами – все это придавало широким светлым улицам непередаваемый шарм и обаяние, и, смотря на все это, на всю эту красоту и изобилие роскоши, хотелось остаться здесь на всегда, вечно гуляя по средь произведений искусства. Даже дома в старом Атифисе выглядели как нечто волшебное, нечто такое, чего в обычной, местами серой и повсдневной рутине человека не может быть. Дело в том, что раньше это были особняки богатейших жителей города, но после того, как многие из них погибли или обанкротились, было решено не оставлять их дома пустовать, а извлечь из этой ситуации максимальную пользу. Поэтому большинство особняков превратились в многоквартирные дома и были отданы во владение людей, занимающих высокое положение в обществе. Конечно, и здесь строились новые, по-своему тоже великолепные дома, но все же неспособные сравниться с огромными особняками из камня и бетона.

Асмер подъехал к светлому, полукруглой формы четырехэтажному дому с треугольной черепичной крышей. Он, как и все в старом Атифисе, выглядел изящно и величественно. Стены его были украшены барельефом в виде лоз и листьев винограда, окружающих дом по всему периметру, а двор его представлял собой некогда роскошный сад, а сейчас аккуратный парк или аллею с живыми изгородями и красиво оформленными кустарниками самых разных форм.

Около дома стояло около двадцати полицейских машин, и где-то четыре белых медицинских, а вход охраняло двое патрульных. Асмер вышел из машины и направился к ним. Приветственно кивнув головой, он молча прошел к двери. Однако, не успев войти в дом, он нос к носу столкнулся с бледным, как лист бумаги, молодым парнем.

– Стивен, ты чего? – взяв за плечи дрожащего с головы до ног молодого детектива, спросил Асмер.