Многоярусный мир: Ярость рыжего орка. Лавалитовый мир. Больше чем огонь

Из воздуха хлынула кровь. Хотя заднюю часть Йаджима и отрезало, она упала через врата. Но не настолько быстро, чтобы помешать крови брызнуть обратно. Предводительница свистнула. Звери снова были готовы к атаке. Кольцо сжималось: каманбуры с другой стороны врат надвигались столь же быстро, как и с этой. Если Орк не поторопится, его собьют с ног или опутают нитями, прежде чем он сможет прыгнуть через квадрат. С той стороны они пройдут через врата невредимыми и помешают ему ускользнуть.

Орк швырнул факел поверх квадрата. Крутясь в воздухе, он описал дугу и попал в предводительницу стаи. Та шарахнулась прочь, свист сделался оглушительным.

Оглядываться Орк не стал. Секундное промедление могло оказаться роковым. Или — стать как раз тем временем, какое нужно для успеха.

Орк с криком подбежал к вратам, а затем остановился. Он надеялся, что каманбуры не успеют добраться до него сзади и толкнуть через врата. Не мешкая и все-таки следя, чтобы положение его тела было как можно более вертикальным, юноша приподнялся на носки. И снова заорал, прыгнув вперед.

Для Джима Гримсона это было уже чересчур. Он уже давно хотел покинуть тело Орка. Может, Владыка и сумеет прорваться... а если нет? Хотя до сих пор Джим рисковал, разделяя с Орком все опасности, с этой он не мог встретиться лицом к лицу.

Внезапно Джим оказался стремительно несущимся через лишенное света пространство. Он не испытывал ничего, кроме смутного ощущения скорости. А потом — снова больничная палата. Часы показывали, что он — скорее, его астральная проекция или как это там называется — отсутствовал два часа три минуты.

ГЛАВА 21

Хотя жизнь Джима в качестве Орка была изматывающей и опасной, ее окружал не такой свет, как в Бельмонт-Сити. Солнца иных вселенных светили не так раздражающе, а свет Земли по-прежнему оставался песчано-резким. Проклятая усталость — иначе Джим сразу бы вернулся к Орку. Однако если б ему не удалось проникнуть в его сознание, это означало бы, что Владыка погиб. И тогда... тогда надо выбрать другой персонаж, то есть продолжать терапию. С исчезновением Орка что остается для Джима Гримсона?

И не имело значения то, что другие пациенты тоже предпочли Рыжего Орка. Их Орк — вымышленный. А вот он побывал в мозгу настоящего Орка, сына Лоса и Энитармон.

На самом деле Джим тянул с возвращением только потому, что боялся: вдруг Орка разрезало пополам!

Остановило бы это Орка, будь он в шкуре Джима Гримсона? Нет!

Настал день рождения Джима. Праздновал он его только со своей группой, да доктор Порсена ненадолго посетил их невеселое торжество. Миссис Выжак прислала открытку и позвонила. Мать не смогла отпроситься с работы, чтобы навестить его, поэтому тоже только поздравила его по телефону. А торт, про который миссис Выжак сказала, что оставила его в вестибюле, пропал. Такой уж я везучий, подумал Джим. Стоит ли возвращаться к Орку?

Через два дня после дня рождения его вызвали из столовой во время ленча. Дежуривший в тот день Джилмен Шервуд сообщил ему:

— К тебе мать.

— Сейчас? — удивился Джим. — Ей же полагается быть на работе.

Шервуд поднял брови, словно мысль о матери, которой приходится работать, вызывала удивление.

Джим направился в комнату для посетителей с колотящимся сердцем. Только очень плохие новости могли заставить мать вместо работы отправиться сюда. Должно быть, кто-то умер. Сестра? Отец? В конце концов, чего б там ни происходило между ними, Эрик все-таки его отец.

К тому времени, когда Джим повернул ручку двери, он окончательно убедил себя, что Эрик Гримсон умер. Перепил? Несчастный случай? Самоубийство? Убит?

Увидев сына, Ева Гримсон поднялась со стула. Она была в платье с пестрым рисунком, слишком просторном для нее и слишком тонком для холодной погоды. Она еще больше осунулась, на лице прибавилось морщин, круги под глазами стали темнее. Но при виде сына она улыбнулась.

— Мама! Что случилось? — Джим обнял ее.

Ева заплакала, и Джиму стало еще хуже. Он всего несколько раз в жизни видел, как мать плачет.

— С отцом все в порядке? — спросил он.

Она высвободилась из его объятий и села на стул.

— Мне так жаль, так жаль. Но твой отец...

Джим опустился на колени рядом с ней и положил руки на ее сгорбленные плечи.

— Ради Бога! Что случилось?

— Твой отец...

— Он умер! — воскликнул Джим.

Вместо ответа мать достала из сумочки носовой платок и промокнула глаза. У Джима мелькнула неуместная мысль, что слезы не испортят ее макияж, так как она никогда не красится.

Ева шмыгнула носом и покачала головой.

— Нет. Так ты вот что подумал? В каком-то смысле, так было бы...

— Было бы — что?

Должно быть, она хотела сказать «лучше», но никогда не позволила бы себе допустить такие мысли, тем более — высказать их вслух.

— Нет, ничего. Твой отец... он настаивает, чтобы мы переехали в Даллас. Ну, знаешь — в Техас!

Джиму потребовалось несколько раз вздохнуть, прежде чем он смог ясно соображать. Грудь его все еще сжимало. Потом он резко произнес:

— Ну, тогда он все равно что умер! И ты тоже! Вы... вы... Вы бросаете меня!

Мать взяла сына за руку, прижала ее к своей мокрой щеке.