Многоярусный мир: Создатель Вселенных. Врата мироздания. Личный космос. За стенами Терры

Кикаха открыл футляр и достал рог, который в лучах фонарика заблестел серебром. Формой он походил на рог африканского буйвола, но на выходе заканчивался широким раструбом. На узкий конец был насажен мундштук из мягкого золотистого материала, а по верху вдоль оси шел ряд из семи маленьких кнопок. Внутри раструба висела паутина из какого-то серебристого материала. Посередине красовался иероглиф, марка Шамбаримена — создателя рога.

Кикаха поднес рог к губам и тихо протрубил в него, нажимая на кнопочки. Раструб он направил на стены и, закончив одну мелодию, передвинул его влево, пока тот не оказался нацеленным на место в стене примерно в двадцати футах от первого. Он надеялся, что дезактивированные врата находятся в этой комнате. Если это так, то они обладали резонансной точкой, которая ослабляла стены между вселенными. Так что звуки, выходящие из рога, послужат чем-то вроде отмычки и откроют врата. Это-то и было уникальной способностью рога, уникального прибора Шамбаримена, величайшего ученого-изобретателя из расы Властелинов.

Рог тихо заговорил, и звуки, издаваемые им, казались искусными и волшебными, чтобы открыть двери в сказочную страну фей. Но ни на северной, ни на восточной стенах не появилось ничего, похожего на врата. Кикаха перестал дуть в рог и прислушался, не приближаются ли в дому машины. Он ничего не услышал. Снова поднес рог к губам и проиграл мелодию нот, гарантировавшую широкое расползание любого пролома в стенах между мирами.

Одно место на стене вдруг засветилось. Белое пятно увеличивалось, выпучилось наружу, а затем прыгнуло к пределам круга, определявшего вход. Свет померк, сменился свечением помягче и потемней.

Кикаха заглянул в круг и увидел полусферическую комнату без окон и дверей. Стены были алыми, а единственной мебелью оказалась кровать, парившая над полом на высоте нескольких футов, и прозрачная кабина, в которой имелись раковина, кран и туалет, тоже парившие. Затем стена быстро закрылась, края отверстия устремились навстречу друг другу, и через секунд тридцать стена стала такой же, как прежде.

Рог развернулся, и белое пятно появилось вновь и выросло. Комнату заливал зеленоватый свет, исходящий от зеленого солнца над просвеченной зеленым мхом равниной и острыми зелеными горами на горизонте, который находился вдвое дальше, чем на Земле. Справа щипали мох какие-то животные, напоминавшие газелей с рогами в виде арфы.

Третье отверстие показало коридор с закрытой дверью в конце его. Кикахе ничего не оставалось, как обследовать его, поскольку именно эта дверь могла привести его к Анане и остальным. Он прошел сквозь быстро сужающийся круг, потом по коридору и осторожно открыл дверь. Ничего не случилось. Он выглянул из-за двери и увидел большое помещение. Пол был выложен цветной мозаикой, посередине находился бассейн, наполненный до краев, а вокруг располагалась мебель из воздушных конструкций. Свет не имел определенного источника.

Анана, не услышав, что кто-то вошел, сидела на стуле и читала книгу в твердом переплете, походившем с виду на мрамор с прожилками. Выглядела она ухоженной, питания ей, видимо, хватало. С минуту Кикаха наблюдал, хотя ему приходилось сдерживать свой порыв броситься вперед и заключить ее в объятия. Он слишком долго прожил в мирах, где в ловушки обычно подкладывали приманки. Однако осмотр не выявил ничего подозрительного, но ловушки могли быть хорошо спрятаны. Наконец он тихо позвал:

— Анана!

Она подпрыгнула, книга выпала из ее рук. Потом она вскочила со стула и бросилась к Кикахе. На щеках и в глазах Ананы блестели слезы, хотя она и улыбалась. Протягивая к нему руки, она рыдала от облегчения и радости.

Его желание броситься к ней стало непреодолимым. Он ощутил слезы на собственных глазах. Но избавиться от подозрений, что Рыжий Орк мог устроить эту комнату так, чтобы убить всякого, кто войдет, не обезвредив какой-то скрытый механизм. Ему и так повезло, что он добрался сюда, не угодив ни в какую ловушку.

— Кикаха! — воскликнула Анана, пробегая через дверь и падая в его объятия.

Он обернулся через плечо, увидел, что дверь закрывается, и наклонил голову, чтобы поцеловать Анану. Боль в губах и носу была похожа на ожог от горящего бензина. Ладонь, там, где он прижал ее к спине Ананы, горела, словно от ожога серной кислотой.

Он пронзительно вскрикнул, рванулся прочь и покатился по полу, ощущая мучительную боль. И все-таки, хотя он почти потерял сознание от ожога, его рука, пострадавшая от прикосновения, успела подхватить лучемет, упавший на пол.

Анана кинулась за ним, но не так быстро. Ее лицо таяло, словно воск на солнце, глаза растекались, рот расползался, образуя канавки и гребни. Руки ее потянулись вперед, стремясь обхватить его, но они по капле истекали, теряя форму. Пальцы настолько удлинились, что один из них вытянулся как соломинка до колена. А ее прекрасные ноги вспучились, открывая дорогу чему-то, похожему на газ. Ступни выворачивались и пылали, от них поднимались клочья зеленого дыма.