Многоярусный мир: Создатель Вселенных. Врата мироздания. Личный космос. За стенами Терры

Никто из двоих не ответил, да ответа и не потребовалось. Это был мир Уризена, только он мог сделать таким его братца.

Теотормон тяжело вздохнул и сел, положив ласты на кровоточащее место на голове; он качался из стороны в сторону и стонал. Его зеленые, как лишайник, глаза уставились на Вольфа, он тихо ругался, не осмеливаясь говорить громко. Вольф произнес:

— Уж не собираетесь ли вы утверждать, что сохранили ему жизнь из братских чувств? Не пытайтесь, все равно не поверю.

Вала засмеялась:

— Конечно, нет! Я думала, что его можно будет использовать позднее. Он хорошо знает эту маленькую планету, так как находится здесь довольно долго. Он трус, брат Джадавин. У него не хватило отваги испытать свою жизнь в лабиринте Уризена, он остался на этом острове и стал таким же, как вырождающиеся местные жители. Наш отец устал ждать, когда он соберется с несуществующим мужеством. Чтобы наказать его за отсутствие смелости, он забрал его в свою крепость Аппирмаздум. Там он придал ему "другую форму, превратив в отвратительное морское чудовище. Даже тогда Теотормон не осмелился пройти через ворота во дворец Уризена, он остался здесь и жил, как отшельник, ненавидя и презирая себя и всех другиз живых существа, особенно Властелинов. Он живет, питаясь птицами, фруктами и морскими обитателями, которых может поймать. Он ест их сырыми. А когда предоставляется возможность, он убивает и ест местных жителей. Не потому, что они заслужили такую участь, они сыновья и дочери других Властелинов, проявившие, как и Теотормон, трусость. Они провели свою жалкую жизнь на этой планете, имели детей, вырастили их, затем умерли. Уризен сделал с ними то же самое, что и с Теотормоном. Он забирал их к себе в Аппирмаздум, превращал в страшных существ и возвращал сюда. Наш отец думал, что превращение в чудовищ разбудит их ненависть, что тогда они попытаются войти в Аппирмаздум и отомстить за себя, но они все были трусы. Они предпочитали лучше прожить уродами, чем умереть, как настоящие Властелины.

— Мне нужно побольше узнать о таких проделках моего отца. Но как я могу поверить вам? — спросил Вольф.

Вала снова засмеялась.

— Все мы, попавшие в ловушку Уризена, находимся на этом острове. Кто-то только несколько недель, хотя Лувах уже полгода.

— Кто такие другие?

— Некоторые — твои родные и двоюродные братья. Кроме Ринтраха и Луваха, еще два брата — Энион и Аристон, и кузены Тармас и Паламброн.

Она весело засмеялась, показала на красное небо и сказала:

— Все, все пойманы в ловушку нашим отцом! Все снова собрались, все — снова, после горестной тысячелетней разлуки. Счастливая семейная встреча, какой не могут представить себе смертные.

— Я могу представить, — сказал Вольф. — Вы все еще не ответили на мой вопрос о доверии.

— Мы все дали клятву об общем перемирии, — сказал Ринтрах. — Мы нуждаемся друг в друге, поэтому должны отбросить нашу естественную враждебность и действовать сообща. Только тогда можно будет победить Уризена.

— Насколько я помню, общего перемирия не было давно, — сказал Вольф. — Я помню, как мать говорила мне, что такое перемирие было за четыре тысячи лет до моего рождения, когда Черные Веллеры угрожали Властелинам. Уризен совершил тогда два чуда. Он поймал в ловушку сразу восемь Властелинов и принудил их заключить перемирие. А это перемирие пусть несет с собой его гибель.

Затем Вольф сказал, что готов принести клятву на перемирие. И именем отца всех Властелинов, Великого Эпинима Jloca, он поклялся соблюдать все пункты мирного соглашения, пока не наступит время, когда все согласятся отказаться от него, или все, кроме одного, будут мертвы. Но даже теперь, дав клятву, он твердо знал, что на других нельзя положиться, нельзя верить, будто его не предадут. Он знал, что Ринтрах и Вала сознавали это и доверяли ему не больше, чем он доверял им. Но все они, по крайней мере некоторое время, будут действовать вместе. И вряд ли кто-то нарушит перемирие. Они это сделают только тогда, когда появится не только возможность, но и полная уверенность в безнаказанности.

Теотормон скулил:

— Джадавин! Мой родной брат! Мой любимый брат, тот, кто всегда любил меня и защищал. Ты — как другие. Ты хотел повредить мне, убить меня. Своего собственного маленького брата.

Вала плюнула на него и сказала:

— Ты мерзкое, трусливое животное! Ты не Властелин и не наш брат. Почему ты не нырнешь в глубину и не утонешь там? Убери свой страх и предательство с наших глаз и от всех, дышащих воздухом. Пусть рыбы сожрут твое жирное тело; хотя даже они изрыгнут тебя.

Ползя и протягивая ласты, Теотормон волочился к Вольфу.

— Джадавин! Ты не знаешь, как я страдаю. Неужели у тебя нет жалости ко мне? Я всегда думал, что у тебя, по крайней мере, есть то, что не хватает другим. У тебя теплое сердде и сострадание, чего не хватает этим бездушным чудовищам.

— Ты пытался убить меня, — сказал Вольф, — и ты снова попытаешься, если решишь, что появилась реальная возможность.