Многоликое средневековье

Его крик услыхал случайно один крестьянин, работавший неподалеку на гумне: он молотил хлеб и как был, с цепом в руках, побежал на крик, невольно повторяя его. Он, разумеется, и не подозревал о том, кто подвергается опасности, но побежал на крик о помощи, побуждаемый человеколюбием. Прибежав на место опасности, он стал так искусно работать своим цепом, что в самом коротком времени двое из нападавших повалились на землю, а остальные трое обратились в бегство.

Балдуин, освободившись от врагов, поблагодарил своего

избавителя и спросил, как его зовут. Из его ответа он узнал, что перед ним крестьянин по имени Эли (Ely), что он человек бедный и живет вместе со своей женой тем доходом, который доставляет ему поденная работа. Граф заинтересовался судьбой Эли и вступил с ним в дальнейший разговор.

– Я занимаю, - сказал он, - должность при дворе графа. Не могу ли я чем-нибудь помочь тебе?

– Бы могли бы оказать мне большую помощь, если действительно живете при дворе господина графа. О, как благославлял бы я тот случай, который дал мне возможность прибегнуть к вашему посредничеству! Но, конечно, это было бы делом только вашей личной доброты: следует поступать по-христиански; я только исполнил свой долг, и вы, если бы увидели меня в подобном положении, сделали бы то же самое.

– Скажи мне, что же может сделать тебя счастливым? Я обещаюсь не позабыть о тебе.

– Я человек честолюбивый, - продолжал крестьянин, шагая рядом со своим повелителем, - и, может быть, то, о чем я хочу просить вас, будет очень трудно исполнить.

– Кто знает? Б чем же дело?

– Раз нужно будет это гово

рить, скажу. Я выбежал на ваш

крик из фермы, которая заклю

чает в себе 24 десятины земли.

Со времен покойного графа

Балдуина Железной Руки (веч

ная ему память!) ферма эта со

ставляет часть владений госпо

дина графа фландрского. Мне

50 лет, 30 лет я работаю на ней.

Место это прекрасное, и я просил бы… но это уже слишком; вы можете сказать, что я злоупотребляю вашей добротой.

– Нет, нет, я ничего не скажу, продолжай!

– Я хотел бы быть фермером той фермы, на которой теперь работаю. Ведь это не повредит никому, так как последний фермер ее уже умер.

– Что ж? Это можно устроить.

– Вы думаете? - при этом сердце Эли затрепетало от радости.

– Приходи завтра ко мне.

Они подошли в это время к воротам графского замка.

– Где же я могу увидеть вас? - спросил Эли.

– Здесь, в замке.

– Да меня не пустят в него.

– Пустяки, спроси лишь графского секретаря: я - его секретарь.

– Хорошо, - отвечал Эли, - я приду.

И они расстались. Сколько радостного чувства, сколько радужных надежд принес с собой Эли! Он сейчас же рассказал обо всем случившемся своей жене: о том, как он услыхал крик, как побежал на него, как работал своим цепом по головам разбойников и как спасенный им человек обещал ему свое содействие.

Стрижка овец (со старинной миниатюры).

– Ведь он - секретарь гос

подина графа, - этими словами Эли закончил свой восторженный рассказ.

– Что же это такое значит «секретарь»? - спросила у него

жена.

– Секретарь?., гм… гм… да это повыше рабочего на ферме; повыше даже самого фермера… это, должно быть, почти то же, что уездный судья. Хотя одет он просто и совсем не гордец, а говорит, как; священник.

– И ты думаешь, он поможет тебе?

– Еще бы нет! Он живет в самом замке монсеньора, он приглашал меня назавтра к себе.

– И ты пойдешь? - спросила жена не то с недоверием, не то с испугом.

– А отчего же и не идти?.. Ведь я попросил у него, чтобы меня сделали фермером.

– Ну, смотри… - возразила жена, сомнительно посматривая на самодовольный вид своего супруга, и наставительно прибавила. - Кто хочет слишком многого, не будет иметь ничего.

– Полно тебе. Господин граф - благородный государь; он ни в чем не откажет своему секретарю, которому пришлось бы плохо без моей помощи- Нет, жена, я думаю, что завтра ты будешь фермершей.

Уверенный тон, которым говорил Эли, подействовал на его жену. Когда она легла спать, радостные видения толпились у ее изголовья. Она видела своих детей в полном довольстве. Она видела себя обладательницей цыплят, поросят, взрослых коров, ягнят, большой житницы с собственным зерном, окороков, висящих у камина, и погребов со всевозможными хозяйственными запасами. Наутро она снарядила своего мужа в дорогу. Подойдя к замковым воротам, Эли начал испытывать некоторую робость. Пропустят ли его? На него навели эту робость два привратника, вооруженные высокими алебардами. Но напрасно он беспокоился: привратники были уже предуведомлены о его приходе. Удостоверившись в его личности, они раскрыли перед ним массивную дверь, и наш крестьянин очутился в огромной оружейной зале: стены ее были увешаны саблями, панцирями, щитами и копьями. В зале было несколько пажей. Один из них побежал с докладом к графу Балдуину.

Балдуин вышел. Он был одет по-вчерашнему. Взяв крестьянина за руку, он поблагодарил его за доверие.

– О, - отвечал Эли, - я почти не спал всю ночь. Ведь если

ваше обещание исполнится, это будет поистине небесная милость.