Многоликое средневековье

В некоторых феодальных владениях собирают подати, отчуждают имущества, продают грамоты городам, и все это делается для того, чтобы собрать деньги на покрытие вызываемых походом издержек. В то же самое время объезжают лошадей, готовят упряжь для волов, девушки вышивают для рыцарей шарфы, оруженосцы возятся с конской сбруей.

Между тем как всеми этими делами занимаются обитатели замков, поселянин является вечером в деревенскую кузницу, где, читая про себя псалом, медленно полирует свой заржавленный дротик, который, еще находясь в руках его деда, свел короткое знакомство с сарацинской грудью. На его левом плече видно изображение креста, и еврей, одетый в особый костюм с желтой полосой, завидев крестоносца при свете пламени, дрожит за свое существование, так как его братии всегда приходилось плохо в подобных случаях.

Никто из всех князей империи не взволнован так призывом к священной войне, как сам пфальцграф. Он хочет сдержать свое слово и пойти в Святую землю, чтобы биться там за Господа и за христианство. Он решил собрать всех подвластных ему сеньоров и повести их вместе с их вассалами в Палестину. Вот с какой целью он пригласил их к себе на пир, но, как человек благоразумный, никому не сказал заранее, ради чего устроил этот пир.

В назначенный день все приглашенные, а также и тевтонский рыцарь, собрались в замке пфальцграфа; дам принесли на носилках, кавалеры приехали на прекрасных голштинских конях. Всех прибывающих встречают на дворе слуги, одетые медведями и львами, и всех провожают в назначенные для них покои. В этих покоях для знатных гостей приготовлены вина, пряности и холодные кушанья, как, например, холодное из свиньи, пироги с капустой и тому подобное. А для дам, сверх того, зеркала из полированного серебра, кипрская пудра, туалетный уксус и духи.

Когда в назначенный час пажи протрубили, возвещая тем начало обеда, все приглашенные вошли через растворенные настежь двери в пиршественную залу.

Какое чудное зрелище представляла она! Без всякого преувеличения можно сказать, что пиршественная зала была так же велика, как средняя часть Кельнского собора. Дневной свет проникал в эту залу через окна прекрасной работы, с богато расписанными стеклами. Ее стены были покрыты коврами, на которых была изображена история св. Тесея, выводящего из ада собаку, и Ясона вместе с таинством завоевания золотого руна.

В этой зале было три накрытых стола, как выражались тогда, или три эстрады, как мы говорим теперь: одна средних размеров, другая большая, а третья довольно небольших размеров.

На эстраде средних размеров стояла церковь с расписными стеклами и колоколом.

На большой эстраде было устроено подобие укрепления, в котором находилось двадцать музыкантов; каждый из них играл на своем инструменте, когда наступала его очередь, На той лее эстраде был приготовлен для второй перемены замок, вроде Лузиньянского; на главной его башне была изображена в виде змеи Мелюзина, а две меньшие башни были предназначены для выбрасывания померанцевой воды в устроенные кругом замка рвы. Развлечением для третьей перемены должно было служить изображение пустыни, в которой бился тигр со змеем. Четвертое изображение представляло дикаря на верблюде, как бы отправляющегося в дальнее путешествие. Пятая картина должна была состоять в следующем: какой-то человек бил палкою по кусту, из куста вылетали птички, а последних поедали дама и рыцарь, расположившиеся у самого куста. Дама улыбалась и как бы говорила, что человек этот безумно тратит свое время, работая на других. Наконец, для последней перемены было предназначено изображение сумасшедшего, мчавшегося на медведе через горы, покрытые инеем и льдом.

На третьей эстраде - для почетных гостей (эстрады эти служили вместе с тем в столами) - стояла башня, возвышавшаяся до самого потолка.

Как только была прочитана молитва и все заняли свои места, человек, стоявший на самой вершине огромной башни, протрубил в немецкий рог и стал караулить, как это принято. Но, не ЕНДЯ никакой опасности, он начал забавляться, наигрывая на своем роге. Вдруг открылись четыре окна в башне и из каждого окна выпрыгнуло по кабану, трубящему в трубу, и много других странных фигур. Когда они вернулись в окна, последние опять затворились, но сейчас же раскрылись снова, чтобы дать дорогу трем овечкам и козлу, отлично сделанным; козел играл н?. волынке, а овцы на дудочках. Потом вооруженный человек, находящийся на верху башни, потребовал менестрелей, которые очень хорошо сыграли песню и вернулись в башню подобно всем прочим. Наконец все то же лицо вызвало своих певцов: из окон башни появились четыре серых осла и вполне прилично пропели песенку следующего содержания:

Когда бы ослицею вы стали,

Моя владычица, я вас

Не бросил бы в тот час печали,

В тот злополучный, страшный час.

Я сам готов бы был кусаться,

Я сам готов бы был лягаться,

Носил бы тяжести, как мог,

И поедал чертополох, -

И все бы, все переносил,

Но вас по-прежнему любил.