Многомерность

Максим рассчитывал встретить здесь и Точилина, однако лейтенанта в бункере не оказалось. Зато в самом большом отсеке, где стояли три саркофага, неотличимые от саркофагов Крепости, верстаки, прозрачные сотовидные шкафы, стояла прозрачная капсула высотой в два человеческих роста в форме полусферы, внутри которой располагалась необычная конструкция, похожая на горизонтально лежащую этажерку. На двух десятках полок этой этажерки стояли самые натуральные чаши в форме тазов из светящегося по всей массе материала, внутри которых виднелись наросты, напоминающие свернувшихся осьминогов.

Вся эта конструкция с этажерками и чашами была опутана светящимися трубками и кабелями, испускающими шелестящий «электрический» гул.

– Чужие… – пробормотал Редошкин.

Максим покосился на него с недоумением, и лейтенант добавил:

– Вспомнил фильм «Чужие». Не видел? Там в горшках точно такие твари сидели.

– Похоже, – согласился Ребров. – Я всё больше убеждаюсь в том, что наша Вселенная постоянно сталкивается с другими в каких-то измерениях, и очевидцы столкновений напрямую получают информацию о жизни в соседних мирах.

– Какие очевидцы?

– Очевидцы пересечений. Особенно люди с тонкой нервной организацией. Писатели, поэты, художники. Они могут не осознавать, что их психика отреагировала на проникновение других психик, но запомнила на подсознательном уровне. А потом художники рисовали свои картины, полагая, что работает их фантазия. Так художники и нарисовали чужих.

– У тебя тоже фантазия будь здоров, – проговорил Редошкин. – Костя бы оценил. Если я тебя правильно понял, это родильный дом Демонов.

– Без сомнений.

– Вот почему дерево-башню над бункером завернули в саван-невидимку: чтобы посторонние вроде нас не заинтересовались бункером. Интересно, а кто реанимировал Демона? Ведь для этого надо найти его убежище, потом камеру, включить аппаратуру оживления.

– Ты ещё спрашиваешь?

– Точилин!

– Конечно. Шмели запрограммировали его, помогли лейтенанту найти бункер, и он оживил Демона.

– Он где-то близко.

– Почему ты так решил?

– Ожившего на другом уровне Демона надо было ещё доставить сюда, в «саванну», а этого Точилин точно не смог бы сделать. Значит, ВИП-бункер Демона должен находиться недалеко от бункера с роддомом.

– Логично, поищем.

– А с этими уродцами что делать?

Максим обошёл полусферу, основание которой мигало разноцветными огоньками, достал «теннисный мяч», взвесил в руке.

– Маловато будет, – с сомнением сказал Редошкин. – И даже если добавить гранату, гарантировать полное уничтожение нельзя. Может, попросишь амазонский комп сбросить и дерево с роддомом?

– Некрасиво будет выглядеть, если мы с каждым чихом будем просить Лес или Амазонок помочь справиться с препятствиями.

– Согласен, придётся думать самим. Давай устроим пожар. Сначала грохнем роддом, лучше всего мячиком, потом подожжём весь бункер.

– Для этого нужен бензин.

– Тут полно химии, лаборатория как-никак, что-то горючее наверняка отыщется. Не хочешь посоветоваться с полковником? Ещё обидится, что мы к нему не обращаемся.

– Он не из того теста, – улыбнулся Максим, – которое обижается по пустякам. Отдав бразды командования мне, он тем самым показал, что полностью доверяет.

Принялись обходить отсеки в поисках воспламеняющихся жидкостей и нашли-таки ёмкости, похожие на металлические канистры в виде ребристых цилиндров, содержащие нечто вроде жидкого водорода, но при комнатной температуре. Причём водород, судя по вскипевшей капле, превратившейся в каплю воды, был атомарным. Но каким ухищрением он оставался в канистре в таком состоянии, Максим не понял.

Впрочем, его это не расстроило.

– Годится! – обрадовался Редошкин. – Рванёт как БВД!

Лейтенант имел в виду вакуумную бомбу, способную уничтожать подземные сооружения глубоко в недрах гор.

Отволокли четыре канистры, каждая весом в полсотни килограммов, в лабораторный отсек, расположили так, чтобы при подрыве загорелось всё помещение, и выбрались в коридор.

– Действуем синхронно. Я кидаю «мяч», ты стреляешь по дальней канистре, и рвём когти! Ударная волна хоть и будет ослаблена, пробиваясь сквозь игольное ушко двери, всё равно догонит, так что включай форсаж!

– Готов!

Встали за дверью в коридоре.

– На счёт «три»: раз, два… три!

Максим бросил мяч в капсулу с этажеркой. Редошкин выстрелил. Успели отпрыгнуть от двери, и молот ударной волны, насыщенной пламенем и грохотом, запустил обоих вдоль коридора к выходу из отсека, как камни из пращи.

Максима вынесло аж к перекрёстку коридоров с вертикальным колодцем. Пропахав спиной несколько метров, он вскочил на ноги, осознал, что отделался синяками, и, не видя в дыму лейтенанта, позвал:

– Дом! Живой?!

– Не уверен… – прилетел слабый ответ.

Редошкину досталось больше. Если Максим удачно миновал края проёма, то лейтенант угодил плечом аккуратно в стояк и на несколько секунд даже потерял сознание. «Сотник» не позволил ему сломать позвоночник, но удар получился сильным.

– Что у тебя? – помог ему встать Максим. – Голова цела?

– Плечо… наверное, сломал ключицу…

– Тогда дело швах, наверх я тебя не вытащу.

– Отлежусь, сам попробую.