Многомирие: Колизей

Вечером я задремал. Мои постоянные нервы и психозы сменились каким-то удивительным ощущением спокойствия. Не может организм, видимо, нервничать постоянно.

– Эй, – кто-то легонько толкнул меня.

Я открыл глаза: это был Петя. Он опять протянул мне гранёный стакан.

– Вы здесь вечно пьёте, что ли?

– Да нет, я бутылку изначально для тебя открыл.

Я окинул взглядом камеру: все держали по стакану. В углу стояла почти пустая полуторалитровая бутылка. Я пригубил и сел на нары.

– А ты за нос нас случаем не водишь? – спросил вдруг Йохан.

– В смысле?

– Ну пришёл такой: «Ой, я драться не умею». И второй бой подряд уже выигрываешь.

– Я рассказал всё, что о себе знаю.

– Маловато ты о себе знаешь, – сказал Вилберт. – А как дела семейные?

– Ну, где-то там меня ждёт жена.

– Дети есть? – спросил Петя.

– У меня? – глупо переспросил я.

– Нет, у римского консула, – сыронизировал Харман. – Но его здесь нет, так что да, у тебя.

– Да не, мы только поженились.

– Что, у вас в России дети только после свадьбы рождаются? – засмеялся Харман.

– Не, ну мы же по любви… – стал мяться я. – Дети впереди. Надо сначала на ноги встать.

– Я тебе совет дам, – сказал Вилберт. – На ноги встать – это не столь важно. Главное – не упасть. Мой отец на ноги вставал до тридцати пяти, так и не встал. Я получился случайно, а мама отстояла моё право на жизнь. Через пять лет он умер глубоким пьяницей. Надо жить сегодня, а не фантомное завтра себе сочинять.

– Сегодня мне выжить надо, – обречённо пробубнил я.

– Тебе надо с женой встретиться и ребёнка заделать, – сказал Харман. – Вот у нас с моей такие классные двойняшки…

– Ну да, только ты-то своих на воле заделал, – ответил ему Йохан.

Я ничего не ответил, лишь сделал большой глоток коньяка. От горла до желудка прошёлся жар. Все молча последовали моему примеру. И тут Йохан прервал неловкую тишину:

– А с тобой как-то проще общаться стало, Свят.

– В смысле? – уточнил я.

– Да исходит от тебя что-то… тяжёлое, – ответил Йохан. – Дискомфортно рядом с тобой. Ты уж прости. Будто ты инопланетянин какой-то.

– Есть такое, – подтвердил Вилберт.

«Впервые слышу. Либо я вдруг стал отталкивающим человеком, либо дело в том, что я из другого мира. Мне здесь вообще от всего дискомфортно, но было бы странно, если бы я чувствовал себя как дома».

– Ну и хрен с ним. Жена-то хоть красивая? – перевёл тему Зигмунд.

– Ещё бы он её уродиной считал, только поженились же, – ответил за меня Харман.

– Красивая, – я улыбнулся.

– Эй, Ганс, а у тебя их, кажется, две? – спросил Харман вечно молчаливого Ганса.

– Чего? Жены? Какие две, ты чего несёшь? – ответил он. – Жена и любовница у меня.

– Ну я это и имел ввиду, чего ты к словам-то цепляешься?

– А у тебя, Петь? – спросил я.

– А у меня… – он опустил глаза и глубоко вздохнул. – А у меня всё хорошо. За удачу.

Мы чокнулись и сделали ещё по глотку коньяка. Горло на миг онемело. И вдруг меня как холодной водой обдало.

«Я же говорил им, что мне память отшибло!»

Но, кажется, никого мои внезапные воспоминания не смущали. И действительно, почему бы мне не помнить то, что вызывает сильный эмоциональный отклик? Будто они в амнезии тут все разбираются. Когда я понял, что им плевать, что они сейчас просто улыбались и отвлекались от безысходности происходящего, мне стало спокойней.

Диалог продолжился в том же русле. Они вспоминали родных, приятные моменты, связанные с ними, улыбались и смеялись. Петя же пару раз ухмыльнулся, один раз буркнул что-то односложное, но в остальном был будто не с нами.

«Интересно, что у него в голове после девяти лет заточения?»

Ещё после пары стаканов спирт окончательно расслабил моё и без того уставшее тело, и через минут пятнадцать непринуждённой болтовни я отключился.

Проснулся уже среди ночи от еле слышного хныканья. Я открыл глаза в абсолютной тьме. Когда чернота расступилась, и передо мной появились очертания камеры, я огляделся.

Звуки исходили от Пети. Он лежал лицом к стене, слегка поджав ноги и обхватив голову руками.

– Петь? – тихонько позвал я.

– А? Свят? Ты не спишь? – дрожащим полушёпотом отозвался Петя.

– Только проснулся. Ты чего?

– Спи лучше, тебе сражаться завтра.

– Слушай, ты мне очень помог, – я сел на нары. – Теперь я хочу помочь тебе.

Немного помедлив, Петя повернулся и тоже сел. Я постарался разглядеть его заплаканное лицо, но темнота надёжно его спрятала.

– Да не сможешь ты мне помочь, – сказал он. – Не знаю. Блин, неловкий момент какой-то. Не думай, что я вечно так рыдаю… просто… Слушай, ты же не помнишь о Винсенте Марсе?

– Нет.

– Тридцать шесть лет назад в Галлии поднялся мятеж. Его быстро подавили, обошлись малой кровью. Многих пленили и, соответственно, отправили в амфитеатры. Так Винсент, получивший прозвище Марс, оказался в амфитеатре Флавия. Он был настоящим героем арены, вся республика знала о нём. Люди приезжали посмотреть на его бои, он делал огромную кассу амфитеатру и организаторам. Со временем ему стали устраивать пресс-конференции всякие. Говорят, он даже с фанатками спать умудрялся. Такой вот герой арены был, пока его не убили.

– Так, и он как-то связан с тобой?