Многорукий Бог Далайна

Беглецам не дали даже выйти с сухой полосы. Полторы дюжины вооруженных лишь крюками каторжников не могли оказать сопротивления обученному, снаряженному и превосходящему числом противнику. Несколько каторжников были убиты, прочих связали и повели обратно в лагерь.

Суд был коротким. Вызванный из алдан-шавара старший брат выслушал рассказ забытого в суматохе и потому уцелевшего оружейника, затем обратился к связанным бунтовщикам:

– Возлюбленные братья! – такое обращение обычно предшествовало порке. – Я не осуждаю вас. Кто я такой, чтобы осуждать хоть кого-то? Один вечный Тэнгэр может судить людей за их дела и мысли. Я вас прощаю. Но вы сами понимаете, что погорячились сегодня, и ваш пыл следует охладить. Всем по шесть, зачинщикам – дюжина, – добавил он деловым тоном.

Зачинщиками были Шооран, Куюг и Маканый.

Шооран не обманывался относительно прощения. Он понимал, что эта фраза сродни надежде благополучно пройтись босиком по шавару. Не знал лишь к дюжине чего их приговорили, но спрашивать у собратьев по несчастью не стал. Скоро он узнает это и так. В своем поступке Шооран не раскаивался. Потом, если у него останется для этого время, он, может быть, и пожалеет о сделанном, а сейчас было только обидно, что все так бездарно кончилось.

Преступников подняли и повели через сухой оройхон к далайну. По дороге к процессии присоединилась толпа народу, очевидно, зрелище обещало быть увлекательным. У кромки оройхона все дружно вытащили буйи и принялись обуваться. Шооран усмехнулся. Ну конечно, как иначе попасть к далайну в мягмар? А без кости на оройхоне не проживешь. Вот только зачем нужен закон, который никем не исполняется? Разве только для того, чтобы все были виноваты.

Мокрый оройхон был угловым. На крошечном кусочке побережья Шооран увидел знакомый силуэт макальника. Теперь все стало ясно.

Приговоренных раздели до нага и привязали к костяным крестовинам, стоявшим на берегу, чтобы ожидающие экзекуции тоже могли наблюдать за процедурой.

Вперед вышел старший брат.

– Мы не осуждаем вас, братья, мы любим вас и молимся за ваше исправление. Но сегодня вы погорячились, и излишний жар следует охладить. Пусть грех вернется к своему родителю!

Далайн размеренно колыхал ледяную влагу.

Первого из возлюбленных братьев подвели к макальнику, начали обвязывать под мышками веревкой. Маканый, распятый рядом с Шоораном, наклонил голову, прижал изуродованную щеку к голому плечу и сказал:

– Шешть раж – это терпимо. Можно выжить. На шебе жнаю. Когда опушкают, надо жжатша, а когда вытащат – дергатша шильнее, штобы ыльков штряхнуть. А потом шнова ушпеть жжатша в комошек. Главное – мушшкие чашти шберечь. Они и не понадобятша больше, а беж них вше одно иждохнешь. Нет, шешть раж – по-божешки. А вот дюжина – это конетш.

– Замолчи, будь добр, – попросил висящий слева от Шоорана Куюг.

Макальник с долгим скрипом разогнулся и начал наклоняться к далайну. Каторжник, висящий в петле, поджал ноги. Возможно, он делал это инстинктивно, а может быть, как и все, знал, как следует вести себя во время макания. Макальник склонялся все ниже.

– Не-е!.. – выкрикнул несчастный, затем влага сомкнулась над ним.

Также неторопливо адский механизм начал распрямляться. Вскоре человек показался над поверхностью. Он бился, извиваясь, размахивал руками и невнятно выкрикивал что-то вроде: «Хы! Хы!..» Впившийся в мясо ыльк отлетел в сторону, упал на берег, запрыгал на камнях, разевая усаженный тонкими зубами рот. Макальник пошел вниз.

– Не выживет, – тоном знатока сказал Маканый. – Не жжалша.

После третьего раза казнимый уже не кричал и не извивался. Он мертво висел в петле, лишь изъеденные руки слегка подергивались. Но все же его продолжали макать.

На шестой раз вниз пошло тело без всяких признаков жизни. Оно ушло в глубину, но наверх уже не показалось. Могучий рывок натянул канат, внутри макальника что-то хрустнуло, и он завалился на бок. Канат, внезапно отпущенный, спружинив, подлетел в воздух. В разорванной петле никого не было.

Трое палачей удрученно разглядывали поломанную машину. В толпе раздались крики, многие показывали пальцами на далайн. Там, между бугров влаги появилось что-то похожее на частокол из костяных гарпунов, обтянутых серой кожей. Плавник быстро двигался, вздымая пенистые буруны. Маарах – огромная костистая рыба, желанная добыча во время мягмара, барражировала вдоль берега, явно не собираясь уходить.

– Никто не выживет, – сказал Маканый. – Шажрет вшех. Вишь, как ходит.

Палачи, понукая добровольных помощников, подняли упавший механизм, кто-то полез наверх заменять поломанную деталь. Маканый, на которого напал бес болтливости, что-то возбужденно шипел, но Шооран не слушал. Несмотря на шум и толпу вокруг, он вдруг ощутил далайн. В конце концов, он илбэч и должен умереть как илбэч, а не быть проглоченным глупой рыбой! Работать, напустив на лицо отсутствующее выражение, не выдав себя ни единым жестом, было страшно трудно, но все же у него получалось. Оройхон начал возникать.