Многосказочный паша

— В гавани Порт-Рояль, на Ямайке, Ваше Благополучие. Вы с трудом этому поверите, но клянусь, что это сущая правда!

Трение и вода, пока я находился в пропасти дна морского, значительно уменьшили объем ледника; жар солнца в этой стороне очень силен; лед вскоре растаял, и я остался один среди моря, верхом на остове моего моржа. Я с нетерпением ожидал, что меня прибьет к берегу, который виднелся на расстоянии одной мили, но прежде чем подул попутный ветер, шайтан принес огромную акулу. Мне, извергнутому жерлом Мальстрема, приходилось погибнуть от зубов этой хищной рыбы! Если бы я не успел поднять ногу, ее бы не было, потому что акула разинула уродливую пасть и отхватила половину моей лошади. Она продолжала отрывать от нее кусок за куском, так что я наконец начал опасаться, чтобы не дошла очередь и до всадника, когда, к моему счастью, заметила нас лодка с неграми, которые охотились за летучей рыбой и поспешили ко мне на помощь; они взяли меня к себе в лодку и представили губернатору, которому я рассказал все свои приключения, но англичане думают, что чудеса случаются только с ними и что никто не может испытать того, о чем они еще не слыхивали. Он назвал меня лжецом и велел бросить в темницу, а так как недавно поймали здесь пиратскую шхуну и повесили весь экипаж, то и причислил он меня к этой шайке и готовил мне такую же участь. К счастью, по справке оказалось, что они повесили уже сорок семь человек, а экипаж состоял только из тридцати; таким образом я ускользнул от английского правосудия, и мне позволили оставить остров.

Меня приняли на корабль, отправлявшийся в Америку, на том условии, чтоб' я работал на нем за свой проезд.

Мы обогнули Багамские острова и были на западе от них при легком ветре, когда однажды утром явилось несколько тайфунов на различных расстояниях. Я был в то время внизу и, никогда не видев этого замечательного явления, поспешил выйти на палубу, чтобы удовлетворить свое любопытство.

— Что такое тайфун? — спросил паша. — Мы никогда о нем не слышали.

— Тайфун, Ваше Благополучие, есть поднятие огромной массы воды к облакам в виде столба; это одно из тех исполинских явлений морской природы, которыми она показывает всю ничтожность самых могучих изобретений человека.

— Гм! Так это тайфун? — сказал паша. — По твоему объяснению я и теперь столько же знаю о тайфуне, сколько и прежде.

— Я опишу его Вашему Благополучию гораздо подробнее, потому что никто не может знать этого лучше меня.

Черное облако плыло над нашими головами и быстро снижалось; оно вдруг остановилось; часть его начала густеть более и более и приняла вид огромного повисшего в воздухе мешка. Из нижнего конца этого мешка высунулся тонкий длинный язык из пара, который спустился до половины расстояния между облаком и поверхностью моря. Между тем волны вздымались все выше и выше, пока не закипели, как в огромном котле, далеко отбрасывая пену во все стороны. Через несколько минут поднялась тонкая нить воды в воздухе и устремилась прямо в язычок облака. Соединившись с ним, нить воды стала толстеть в объеме, пока не произвела водяного столба в несколько футов в поперечнике. Таким образом долго пило жадное облако морскую воду. Когда оно насытилось, столб лопнул; море сделалось спокойным no-прежнему; облако полетело на крыльях ветра разлить благотворным дождем свое бремя над сухими странами.

Пока я стоял на оконечности кормовой части, дивясь чудному явлению природы, большая мачта переломилась и ударила меня с такой силой, что я полетел в море. Новый тайфун стал образовываться вблизи корабля, и капитан с экипажем, устрашенные опасностью, подняли все паруса, чтобы избежать гибели, и поплыли в сторону, не обращая внимания на мое падение. Едва я вынырнул на поверхность, как заметил, что вода была в сильном волнении; уплыть было невозможно, потому что я находился в самом кругу водоворота. Я предался своей судьбе.

Море волновалось сильнее и сильнее, меня все более влекло к центру водовращения, и лишь только я в него попал, немедленно был поднят спиральной нитью воды, которая быстро возвышалась винтовым движением, чтобы соединиться с языком, высунутым из густого облака. Я, сидя на волне, возвышался, подобно мячику, который бы бросили в фонтан, бьющий на дворе Вашего Благополучия. Случайно открыл я глаза и увидел невдалеке наш корабль, с палубы которого направлены были все подзорные трубы на это необыкновенное явление.

— Что тут необыкновенного! — заметил паша.

— Я вскоре достиг языка облака, который, казалось, с нетерпением ожидал меня. Мои волосы прежде всего подверглись его притягательной силе: я был поднят за них вверх и начал вертеться с увеличивающейся быстротой, подымаясь все выше. Наконец меня втянуло благополучно; я сел, чтобы перевести дыхание, которое у меня захватывало.

— На чем ты сел, Гуккабак?

— На облаке, Ваше Благополучие.

— Святой пророк! Облако сдержало тебя?

— Если Ваше Благополучие примете в соображение, что облако напиталось бездной бочек воды, то легко себе представите, что оно было в силах сдержать мою особу.