Многосказочный паша

— Если так, то, пожалуй, войдите, только с условием: обещайте во все время вашего пребывания у меня не открывать рта, что бы я ни делал, будет ли это вам по нутру, или нет.

— Ваше требование так благоразумно, что надо быть ослом, чтобы не согласиться на него.

Певец бросил еще один испытующий взгляд на купцов, потом спустился и о торил дверь. Халиф со своими проводниками последовал в верхнюю комнату, где они } видали стол, на котором находились большая фляга вина, часть жареного теленка, многие другие вкусные блюда, пирожное и различных сортов плоды; также поставлены были на стол разные цветы; комната была ярко освещена. Лишь только они вошли, хозяин, как бы желая вознаградить потерянное время, разом опорожнил кружку вина и указал незнакомцам в угол, прося их поместиться там и не мешать ему. Он принялся снова за свой ужин и, опорожнив еще кружку вина, как бы скучая от одиночества, грубо спросил:

— А откуда вы и зачем?

— Господин, — отвечал Джаффар, который до того шепотом разговаривал с халифом, — мы муссульские купцы и возвращаемся с пирушки из владений одного багдадского хана. У него хорошо поели и расстались с нашим другом при наступлении сумерек. Мы заблудились и попали на эту улицу. Когда до ушей наших долетели звуки вашего приятного голоса, мы воскликнули: «Как восхитительны эти звуки! Человек, обладающий таким прекрасным голосом, должен быть и сам так же прекрасен. Попробуем попросить у него гостеприимного крова и рано утром отправимся снова в путь».

— Послушай, бесстыдная собака, я не верю ни слову из сказанного тобой. Вы просто шпионы или мошенники, которых Аллах в недобрый час насылает на наши дома. Ах ты пивная бочка, медвежьи усы! — продолжал он, обращаясь к визирю. — Я дам себя повесить, если видел когда-нибудь такую гадкую харю! А ты там, черномазый, если ты не перестанешь таращить свои бельма на стол, то, клянусь Аллахом, я вас всех отправлю к шайтану. Я вижу, что ваши руки чешутся на теленка, но осмельтесь только протянуть их к столу, я, клянусь бородой пророка, этой палкой переломаю вам ребра.

Говоря это, он взял из угла добрую дубину, положил ее подле блюда с теленком и начал преисправно убирать его за обе щеки.

— Джаффар! — сказал потихоньку халиф. — Постарайся выведать у этой бестии, кто он и что дает ему возможность вести такую веселую жизнь.

— Во имя Аллаха, оставим его в покое, — отвечал Джаффар. — Что, если ему вздумается и в самом деле попробовать свою дубину на наших головах? Ведь он отправит нас на тот свет так, что никто об этом и не узнает!

— Пустое, не бойся ничего, — отвечал халиф. — Смело спроси его об имени и занятиях.

— Властитель, исполнять малейшие желания твои — первый долг мой. Но я невольно содрогаюсь, подумав об угрозах этого мерзавца. Позволь мне отложить все вопросы до тех пор, пока вино не утишит его храбрости.

— О, малодушнейший из визирей! — сказал халиф. — Так я сам должен его спрашивать?

— Аллах да сохранит меня от этого! — воскликнул Джаффар. — Раб ваш готов обратить на себя ярость этой собаки, да будет осквернена его могила!

Во время этого разговора шепотом, хозяин, которого вино сделало повеселее, обратил на них глаза свои.

— О чем вы там, да возьмет вас шайтан, шепчетесь? — спросил он.

Видя, что хозяин в лучшем расположением духа, Джаффар осмелился подать голос.

— Высокопочтеннейший и любезнейший господин, — начал он, — мы говорим о вашей доброте и доверии, которое вы нам оказали, дозволив присутствовать при вашем ужине. Мы осмеливаемся, во имя нашей дружбы, спросить об имени и звании столь достойного мусульманина, чтобы знать, кого нам упоминать в молитвах наших.

— Ах ты бесстыдная морская свинья! Разве ты не обещал мне не задавать ни одного вопроса? И еще во имя дружбы! А давно ли она появилась между нами?

— Молю Аллаха, да утвердит он ее! Разве не выказали вы ее, позволив нам вот уже сколько времени находиться в вашем благословенном присутствии? Разве вы не дали нам пристанища? И мы смеем только желать узнать об имени и занятиях столь любезного и добродушного мужа.

— Довольно! — сказал хозяин, успокоенный видимым смирением визиря. — Молчи и слушай! Видишь ли этот бурдюк, что висит над моей головой?

Халиф и его спутники обратили туда глаза свои и увидели бурдюк из выделанной кожи молодого быка, который, по-видимому, служил для ношения воды.

— Им, — продолжал хозяин, — зарабатываю я дневной хлеб. — Я Юсуф, сын Абута, который умер пять лет назад, оставив мне несколько драхм и козий мех для пропитания себя. Я смолоду люблю веселую жизнь и приятное препровождение времени. Все в округе знают меня; я не щажу ни встречного, ни поперечного, и беда тому, кто осмелится оскорбить меня! Я наделяю его такой оплеухой, от которой у него с неделю звенит в ушах.

— Аллах да сохранит нас от этого! — прошептал халиф.