Многослов-1: Книга, с которой можно разговаривать

Когда мы говорим о человеке: он – не искренний, мы нередко имеем в виду: он – лживый. Мне же кажется, что, вопреки законам русского языка, антонимом слова «искренность» является не существительное «лживость», а деепричастие «раздумывая».

Когда кто-то ведет себя фальшиво, неискренно, – это следствие того, что, в результате раздумий, он решил вести себя так, а не иначе.

Но если мы договорились, что искренность – порыв, тогда что, если не ум, движет человеком, когда он совершает искренний поступок? Если не ум, то интуиция, то есть Голос Бога, звучащий в каждом человеке.

Когда человек совершает искренний поступок, его ведет Бог.

И именно это обстоятельство заставляет нас простить человеку его бездумность, возникающую в этот момент. Потому что веление Бога или, как раньше говорили, Божий Промысел – конечно, выше ума.

Тут есть еще один парадокс. Казалось бы, бездумно можно запросто совершать и плохие поступки. Но, когда мы говорим, что человек поступил искренно, мы почти всегда имеем в виду, что он поступил хорошо. Даже если нам не нравится его поступок – искренность оправдывает: «Поступил глупо, зато искренно».

И последнее. Закончить эту главу призывом: «Будьте, пожалуйста, искренни» – я не могу. Потому что искренность лежит вне нашего разума и вне наших желаний. Кроме того, порыв этот не всегда благ – искренно можно и дров наломать.

Однако мне кажется, в любом случае искренность нужно поддерживать – в себе ли или в другом человеке. И простить искренний проступок всегда легче, чем фальшивый.

Даже если человек ошибался, думая, что его ведет Бог, он ведь заблуждался искренно, то есть не думая о своей выгоде. Нужно ли его за это корить? Ведь в любом случае это гораздо достойнее, чем фальшивое, искусственное поведение.

Искусственное... Искусство...

Искусство – не как фальшивое вранье, а как... как... Как искусство!

Хорошее слово. Обсудим?

ИСКУССТВО

Вот вам, пожалуйста, еще одно слово, в котором как бы зашифрована его суть.

Искусство – это искушение искусственностью.

(Замечу в скобках, что к искусству я, безусловно, отношу и литературу тоже.)

Вдумаемся: любое произведение искусства рассказывает о том, чего на самом деле не существует; о тех, кто никогда на этом свете не жил.

В этом смысле Анна Каренина ничем принципиально не отличается от Колобка, а Раскольников от собаки Баскервилей. Эти существа на свет никогда не рождались, они – плод воображения писателя. В сущности, все произведения литературы, театра и кино – это сказки, или притчи (как кому больше нравится) с некоей, важной для нас, моралью. Автор создает искусственную, то есть не существующую на самом деле реальность и помещает в нее не существующих на самом деле персонажей. Разница лишь в степени условности: нам проще поверить в реальность Анны Карениной, чем в «настоящесть» Колобка.

Даже когда нам кажется, что автор рисует подлинную жизнь, описывает все, как было на самом деле, – это не так. Любой взгляд писателя непременно субъективен.

Даже пейзаж – абсолютно, казалось бы, документальный жанр живописи... Да что там – живопись! Даже по-настоящему художественная фотография – это мир, увиденный глазами фотохудожника, то есть созданный им. А музыка? А живопись? А скульптура? Все это – мир, увиденный глазами творца.

Художник – в самом широком смысле этого слова – всегда интерпретатор мира, он создает искусственную картину жизни и приглашает нас туда: искушает.

Оставим философские споры о том, что правда искусства бывает ценней правды жизни. Речь не об этом. Жизнь в искусстве всегда динамичней, острей, ярче, в конце концов, интересней, чем в реальном мире.

Люди искусства создают как бы концентрированную реальность, и поэтому для нас столь соблазнительно туда попасть.

Люди искусства искушают нас этим искусственным миром, попадая в который мы тренируем свои души.

Подлинное искусство отличается от подделки тем, что воздействует не только на разум, но – и это главное – на душу.

Это можно увидеть на примере всех жанров искусства, даже на таком, казалось бы, сугубо развлекательном, как комедия.