Многоточие сборки

Должно быть, ему возражали, потому что парень снова начинал орать, стуча в дверь будки своей тросточкой.

– Да, я скоро умру! Понимаешь ты! Умру по-настоящему! Да, я уже год ни к кому не прикасался! От меня все как от чумы шарахаются! Но в чем я виноват?! Тебе повезло, а мне нет – вся разница. Ты будешь жить, а я под забором сдохну, как собака. Мне нужно только поговорить, только постоять рядом! Ведь я же уже никогда и никого не обниму! Ни с кем не поговорю! Почему же ты отказываешь мне в такой малости?! В такой!!!

Разговор прервался, но парень стоял еще какое-то время, сжимая трубку.

Было неудобно оттого, что я невольно подслушала чужой разговор. Я хотела уже ретироваться, но это было бы вообще неприлично, сначала стояла как столб, а потом вдруг сорвалась уходить.

С тяжелым вздохом молодой человек выставил из будки сначала больную ногу, а затем вывалился сам, загородив проход.

– Вы все слышали? – он смотрел на меня в упор, по лицу двумя ручьями лились блестящие в свете фонарей слезы.

Я кивнула.

– Она больше не хочет меня видеть. Я ушел, оставил ей квартиру, а она не может просто поговорить со мной. Замки поменяла, и…

Он обтер грязным рукавом лицо.

– Мне так больно, как никогда еще не было.

Я стояла, не зная, что сказать.

– Поцелуйте меня, пожалуйста.

Не помню, какого цвета у него были глаза… «большое видится на расстоянии».

Мы целовались на метро «Владимирская», недалеко от того места, где теперь поставлен памятник Достоевскому и часто лежат живые белые лилии. Мы целовались как сумасшедшие, а рядом валялась табличка с сообщением о СПИДе и просьбой о помощи.

Динька и ее крестная мама

В августе, когда очередной контракт с Японией подходил к концу, у меня в России родилась дочка. Немного шокирующая формулировка, да зато чистая правда. Было это 25 августа 2001 года. Сейчас хочу вспомнить, что я делала в тот день, о чем думала, но ничего не получается. Вроде как гуляла по набережной, отщелкивала последние кадры пленки, чтобы сдать на проявку, покупала подарки домой.

Среди вещей, кстати, был комплект детской одежды, для знакомой. Но ни о каком своем ребенке я тогда не помышляли.

Где-то через месяц подружка Светка отписалась, что родила дочку и, по странному стечению обстоятельств, она – копия меня. Так что если бы я была, к примеру, мужчиной, у меня могли бы возникнуть реальные трения с ее мужем.

«Ребенок похож невероятным образом, у нее даже родинка на животе такая же, как у тебя». Мы со Светкой работали в паре восточный номер и животы друг друга знали как облупленные. Так что не подумайте чего.

Заканчивалось письмо вопросом: «Что ты об этом думаешь?»

А что я могла думать? А что она думала, рожая моего ребенка? Так и спросила, заодно поинтересовавшись, а чем мне теперь самой-то заняться, если они все за меня сделали?

Созвонившись, определились, что я буду крестной матерью. Тоже неплохо.

Крестили малышку уже в России в одной маленькой деревеньке, недалеко от местечка, где ребята снимали дачу. То есть никто специально никаких крестин не планировал, как-то само вышло.

Как у Сергея Михалкова, «дело было вечером, делать было нечего», только что прошел дождь, в лес нельзя, на озеро тоже – холодно… Кто-то вспомнил, что поблизости есть церквушка. Отправились туда с ребенком, заодно и окрестили.

А я, как уже упоминала, была крестной матерью.

Сначала крестной, а затем… Но это уже другая история.