Многоцветная магия

Наконец, долгие сборы и приведение в порядок "средств передвижения" завершились. На поляне к тому времени остались только Владлен с двумя сопровождающими его друзьями, владельцы машин да еще несколько волшебников, не умеющих или не любящих мгновенно перемещаться на дальние расстояния. Остальные, пожелав Серафимову всяческих благ и легкой жизни на новом месте, вернулись в город.

— Парни, вы это… — растроганно бормотал Владлен, пожимая руки своим коллегам по общине. — Вы извините, если что не так… Не поминайте лихом…

— Да ладно тебе, не навсегда расстаемся! — посмеивались лесные маги, хлопая "ссыльного" по плечу. — Может, мы еще к тебе в гости заедем!

Серафимов только вздыхал — в то, что друзья и приятели когда-нибудь выберутся к нему в гости, он не верил. Слишком долго придется ехать и, главное, слишком далеко он будет находиться от насыщенного магией Санкт-Петербурга. Мало кто из волшебников согласится уехать из города по собственной воле.

Попрощавшись со всеми и выслушав напоследок еще кучу советов на тему "Как прожить без магии", Владлен с жалким видом уселся в машину. Уже отъезжая, он с тоской выглянул в окно. От недавней самоуверенности нарушителя порядка не осталось и следа — весь его кураж остался в лесу, на поляне…

— Юра, давай к нам! — уже собираясь сесть в автомобиль, позвал Златова Симеон. Юрий кивнул все еще колдующему над своим "Москвичом" Аскольду и уселся рядом с Ольховским. Мимо них, набирая скорость, пролетела на своей машине Ия, за которой по ночной дороге потянулся остальной "караван".

— А ты почему в Питер не "перепрыгнул"? — спросил Юрий Ольховского, когда впереди засветились огни городских домой. — Не успел научиться?

— Нет, просто не люблю, — объяснил тот. — Часто путаюсь и попадаю не туда, куда нужно. Да и ощущения при этом — очень и очень на любителя. Ехать гораздо приятнее…

Глава VII

— Знаешь, а эти уколы, похоже, и правда стоящая вещь, — Григорий Шорохов откинулся на подушку, с аппетитом вгрызаясь в огромное желтое яблоко. — Как начали делать, так я вроде даже лучше себя чувствовать стал… Ладно, а теперь расскажи про свою работу. У тебя там вроде бы выставка какая-то должна была быть?

— Выставка? — Альбина не сразу сообразила, что он имеет в виду. — А, ну да. Так ее пока отложить пришлось — аренда слишком дорогая, а спонсоров нет.

"Выставка уже давно закончилась, и неужели ты думаешь, что я стала бы в ней участвовать в такое время?" — мысленно обратилась она к отцу.

— Понятно, — вздохнул он. — А я всегда тебе говорил, никто молодых художников поддерживать не будет, а сами вы без денег никогда не раскрутитесь. И ни в одну галерею вашу компанию не пустят.

— Уж куда-нибудь да пустят. Не все сразу, пап.

— Вот именно, что не сразу. Я до этого момента точно не доживу.

— Опять ты за свое! — Альбина придала своему лицу самое легкомысленное выражение, на какое только была способна.

— Да, опять. То, что я не доживу до рождения внуков, я уже давно понял. Думал, хоть на твоей персональной выставке когда-нибудь смогу побывать, а ты даже вместе с другими художниками нигде показаться не можешь…

— Ой, пап, какой же ты зануда!

— И мне постоянно грубишь, пользуешься тем, что я сейчас болею…

"Прости, что так вышло. Прости, что я так мало бывала с тобой, когда ты был здоров. Прости, что не захотела выходить замуж и иметь детей, что была слишком занята своим творчеством. И не сердись на меня за то, что я сейчас с тобой припираюсь. Это единственное, что я теперь могу сделать, чтобы ты ничего не заподозрил…" — вновь подумала девушка про себя, продолжая притворно улыбаться.

Выйдя из палаты, она на мгновение остановилась рядом с дверью, прислонилась спиной к стене, закрыла глаза и некоторое время стояла неподвижно. Проходившая мимо пожилая медсестра вывела ее из задумчивости.

— Ну как? — спросила она сочувственным тоном, кивая на дверь палаты. — Все ругается?

— Разумеется, нет! — резко ответила Альбина и пошла по больничному коридору к лестнице. Медсестра, подумав, направилась за ней.

— Ты не обижайся на меня, дочка, — снова заговорила она ласковым голосом. — Я вижу, что ты очень его любишь, но так тоже нельзя. Ты ведь уже взрослая, у тебя должна быть своя жизнь. Нельзя так сильно привязываться к родителям.

Шорохова подняла на нее глаза, и женщина, почувствовав, что ляпнула что-то не то, попыталась успокаивающе погладить альбиноску по руке:

— Я ведь для твоей же пользы это говорю. Нет, не надо, не плачь! И вообще, не слушай меня, может, с ним еще все и обойдется. Он уже несколько дней, как опять начал всем интересоваться, обо всем расспрашивать… Ворчать стал еще больше, ссорится со всеми — верный признак, что выздоравливает!