Множественные убийства: природа и причины

Особенностью детерминации множественных террористических убийств на Северном Кавказе является то, что этот регион России был присоединен к ней насильно. Война за его завоевание продолжалась около 100 лет. Многие северокавказские сепаратисты рассматривают нынешние террористические нападения как логическое продолжение той, теперь уже далекой войны, присоединяя к воспоминаниям о ней совсем недавние впечатления о послевоенной депортации северокавказских народов.

Однако если мы ограничим поиск причин террористических убийств рамками России, мы не сможем найти эти причины. Терроризм в нашей стране есть лишь часть, пусть и весьма существенная, террористических проявлений во всем мире. В связи с этим необходимо обратить внимание на два обстоятельства, имеющих, на мой взгляд, первостепенное значение.

1. Как правило, к терроризму прибегают представители исламского мира, причем они нападают не только в странах христианской культуры, но и буддийской и индуистской, даже внутри самого ислама.

2. Террористические нападения исламских (это наименование очень условно, поскольку речь идет исключительно об исламистах самой крайней окраски) фундаменталистов часто не влечет за собой никаких конкретных требований. Даже создается впечатление, что иногда они совершаются ради самих себя, ради демонстрации своих возможностей или для выхода накопившейся ненависти.

Одним словом, современный терроризм и, соответственно, террористические множественные убийства носят выраженный этнорелигиозный характер.

Этнорелигиозный терроризм отличает еще одна черта: поскольку обычно имеют место человеческие жертвы, такой терроризм необратим, память о нем, точнее — ненависть к виновным, сохраняется у многих поколений на неопределенно долгое время. И то не просто отношение к убийцам и поработителям, это священная (освященная!) ненависть к врагам, которые выступают в облике сатанинских сил, посягали и посягают не только на жизнь единоверцев и соотечественников, но и на сакральные ценности и символы. При этом «мы» — совсем другие, чистые и благородные, исповедующие одну-единственную подлинную веру, это «они» верят в несуществующего и бессильного бога. Поэтому ненависть уже функционирует не только на повседневно-бытовом, но и на духовном, виртуальном, следовательно, исключительно значимом уровне. Однако и повседневно-бытовой аспект очень значим, поскольку именно в его рамках с раннего детства воспитываются вражда и презрение к «неверным» или представителям другой нации. Если даже правоверный побежден, он ни в коем случае не теряет надежду, поскольку на его стороне — бог, а он непобедим.

Этнорелигиозный терроризм ни в коем случае нельзя сводить к столкновениям между исламским миром и христианским, поскольку он проявляется в каждом из них. Например, такой терроризм имеет место между ирландцами-католиками и шотландцами, а также англичанами-протестантами, а в исламе — между шиитами и суннитами.

Сакрализация противоречий разных народов сразу переводит конфликт на другой уровень: теперь он интерпретируется и осознается как минимум в качестве закономерной борьбы добра со злом, причем носителями добра являемся, конечно, только «мы». Поскольку это так, то и никакой компромисс невозможен — зло надо уничтожить, да и слово (договор), данное «злу», совсем необязательно держать. К тому же у некоторых народов свой специфический взгляд на понятие чести и на саму честь, поэтому далеко не всегда можно и нужно верить договорам и соглашениям. Агрессивное этнорелигиозное сознание придерживается здесь собственных правил.

Мы называем данный вид терроризма ненационалистическим, этническим или сепаратистским в силу того, что современный мусульманский терроризм соединяет в себе как национальные, так и религиозные мотивации, причем последние в первую очередь. Национальное самосознание населения мусульманских стран намного сильнее, чем христианских, сакрализовано, т. е. пронизано религиозной идеологией и психологией, которые оказывают решающее влияние на самоидентификацию и мировосприятие людей этих стран, их образ жизни, общение, отдельные поступки. По признаку сакрализации большинство мусульманских стран отстает от европейских примерно на пять-семь веков.

Иудаизм и буддизм сформировались за пять-семь веков до христианства, ислам через примерно такой же промежуток времени после него. Именно поэтому М. Вебер назвал год зарождения христианства осевым временем. Я хочу сказать, что современный исламский мир является таким, какими мы были пять-семь веков назад. Он нас не понимает, завидует и ненавидит, причем хочу особо отметить, что это относится не ко всем мусульманам, а только к фундаменталистской части названного мира. Его зависть и ненависть умножаются на то, что он хотел бы пользоваться материальными ценностями западного мира, но не может сделать это в силу своей отсталости. Именно в зависти и ненависти главный смысл нападения на башни в Нью-Йорке, на эти символы процветания. Главное здесь было сокрушить символы, а не нанести экономический ущерб.