Множественные умы Билли Миллигана

Джордж Хардинг колебался в выборе решения. На него произвел впечатление тот факт, что прокурор Явич присутствовал при беседе – весьма необычно для прокурора, подумал Хардинг. Швейкарт и Явич заверили его, что он не будет поставлен в положение, заведомо способствующее «интересам защиты» либо «интересам обвинения». Обе стороны заранее согласны, что его отчет будет занесен в протокол как «особое мнение». Можно ли отказать, когда обе стороны просят об этом?

Как директор медицинской части клиники, он ознакомил с просьбой администрацию и финансовый отдел.

– Мы никогда не избегали трудных проблем, – сказал он им. – Клиника Хардинга не имеет дела с простыми случаями.

Приняв во внимание аргументы Джорджа Хардинга-младшего, а именно, что клинике предоставляется возможность изучить данную форму расстройства и сделать важный вклад в психиатрию, попечительский совет согласился принять Уильяма Миллигана на три месяца по поручению суда.

14 марта Хилл с охранником пришли за Миллиганом.

– Тебя ждут внизу, – сказал охранник, – но шериф сказал, что нужно надеть на тебя смирительную рубашку.

Миллиган без возражений дал надеть на себя рубашку и не сопротивлялся, когда его вели из камеры к лифту. Внизу в коридоре ждали Гэри и Джуди, которым не терпелось сообщить своему подзащитному хорошую новость. Когда дверь лифта открылась, они увидели Расса Хилла и охранника, которые, разинув рты, глядели, как Миллиган перешагнул через смирительную рубашку, буквально соскользнувшую с него.

– Глазам своим не верю, – сказал охранник.

– Я же говорил вам, что она меня не удержит. Ни тюрьма, ни клиника тоже меня не удержат.

– Томми? – спросила Джуди.

– Собственной персоной! – усмехнулся тот.

– Зайдем сюда, – сказал Гэри, вводя его в комнату для бесед. – Нам надо поговорить.

Томми высвободил руку:

– В чем дело?

– Хорошие новости, – сказала Джуди. – Доктор Хардинг предложил положить тебя в клинику имени Хардинга для наблюдения и лечения.

– Что это значит?

– Может произойти одно из двух, – объяснила Джуди. – Через некоторое время тебя объявят вменяемым и будет назначена дата суда, либо же тебя объявят невменяемым, не подлежащим суду, и обвинения будут сняты. Обвинительная сторона согласилась на это. Судья Флауэрс приказал, чтобы на следующей неделе тебя положили в клинику. При одном условии.

– Вечно какие-то условия, – сказал Томми. Гэри наклонился и постучал пальцем по столу.

– Доктор Уилбур сказала судье, что множественные личности держат слово. Она знает, как важно для вас всех держать обещания.

– Ну и что?

– Судья Флауэрс говорит, что если ты пообещаешь не пытаться бежать, то тебя можно будет сейчас же освободить и положить в клинику.

Томми скрестил руки на груди:

– Черт! Я этого не обещаю.

– Ты должен! – настаивал Гэри. – Пойми только, мы ноги стерли, стараясь, чтобы тебя не послали в Лиму, а ты вдруг объявляешь такое!

– А чего вы ждали? – сказал Томми. – Убегать – это единственное, что я делаю лучше всего. Если бы мне позволили, не пришлось бы здесь торчать.

Джуди положила руку на плечо Томми:

– Томми, ты должен пообещать. Если не ради себя, то ради детей. Ради малышей. Ты же знаешь, что это неподходящее место для них. А в клинике о них будут заботиться.

Томми опустил руки и уставился на стол. Джуди знала, что затронула нужную струну. Она уже понимала, что другие личности очень любят маленьких и считают себя ответственными за них.

– Хорошо, – нехотя согласился он. – Я обещаю.

Но Томми не сказал ей, что, когда он первый раз услышал, что его могут перевести в Лиму, он купил у надежного человека бритвенное лезвие. Сейчас оно было прикреплено к подошве левой ноги. Не было никакого резона говорить, потому что никто его об этом не спрашивал. Томми давно понял, что, когда тебя переводят из одного учреждения в другое, всегда нужно иметь при себе оружие. Он не будет нарушать слова и не убежит, но хотя бы сумеет защитить себя, если кто-нибудь попытается его изнасиловать. Или он может дать бритву Билли и позволить ему перерезать себе горло.

За четыре дня до намеченной даты перевода в клинику Хардинга сержант Уиллис спустился в камеру. Он хотел, чтобы Томми показал ему, как выбирается из смирительной рубашки.

Томми посмотрел на худощавого лысеющего полицейского с седыми волосами, обрамляющими его темное лицо, и нахмурился:

– Чего ради я должен тебе показывать?

– Все равно ты отсюда уходишь, – сказал Уиллис– Думаю, я не так уж стар, чтобы поучиться еще чему-нибудь.

– Ты хорошо ко мне относился, сержант, – сказал Томми, – но я так просто не выдаю свои секреты.

– Посмотрим на это дело по-другому: ты мог бы помочь кому-то спасти свою жизнь.

Томми отвернулся, потом глянул на сержанта с любопытством:

– Как это?

– Ты-то не болен, я знаю. Но тут есть и другие, которые больны. Мы держим их в смирительных рубашках для их же пользы: если они освободятся, то могут убить себя. Покажи, как ты это делаешь, и мы не допустим, чтобы они освободились.