Множественные ушибы

Воздух вылетел из груди, когда я шлепнулся у подножия лестницы. Угодил в какие-то бутылки, и они, устроив настоящую какофонию, разлетелись по полу. Оглушенный, не в силах подняться, я ловил ртом воздух, а сверху меня своим весом придавил рюкзак. Я барахтался под ним, пока кто-то не пришел мне на помощь.

– Вы целы?

Это была Матильда. Прежде чем я успел ответить, по лестнице спустился ее отец, и свет лампы заиграл в раскатившихся вокруг бутылках. За ним я заметил в тени Греттен. Ребенок проснулся и заплакал, но это никого не интересовало. Мы оказались на деревянной галерее – платформе между чердаком и тем, что скрывалось во тьме и было, как я догадался, землей. Я стряхнул с себя руку Матильды и, подобрав бутылку и ухватившись за горлышко, с трудом поднялся и приготовился к встрече с ее отцом.

– Не подходи! – Французский меня подвел, и, выкрикнув слова по-английски, я угрожающе поднял бутылку. Раненая ступня протестовала, когда я, стараясь найти устойчивую точку опоры, переминался с ноги на ногу.

Мужчина спустился с лестницы – центр создаваемого лампой желтого светового круга. Презрительно посмотрев на бутылку, он крепче сжал в руках ружье и шагнул ко мне. Между нами встала Матильда.

– Не надо! Пожалуйста!

Не знаю, к кому она обращалась, к отцу или ко мне. Но мужчина замер и смотрел на меня с ненавистью.

– Я пытался уйти! – закричал я.

Голос меня не слушался. От выброса адреналина я сразу ослабел и задрожал. Внезапно ощутил в руке холодную тяжесть бутылки. Почувствовав дурноту, покачнулся и на мгновение снова оказался на темной улице, где передо мной готовилась прокручиваться другая сцена кровавого насилия.

Я выпустил бутылку, она покатилась по пыльному полу и, глухо звякнув, ударилась о другую. Ребенок верещал и бился в руках Греттен. Никто не сказал ни слова, когда я, шатаясь, направился к следующему пролету лестницы. Но ноги подкосились, и я упал на колени. От отчаяния чуть не расплакался, однако подняться не хватило сил.

Матильда опять оказалась рядом и подхватила меня под руку.

– Сам справлюсь, – раздраженно буркнул я, но она не обратила внимания и, привалив меня к деревянному брусу, повернулась к отцу.

– Он не в том состоянии, чтобы куда-то идти.

Лицо мужчины посуровело.

– Это меня не касается. Я не желаю, чтобы он здесь оставался.

«Если бы не твой капкан, меня вообще бы здесь не было», – хотел я сказать, но слова застряли в горле. Кружилась голова. Я уперся затылком в брус и безвольно слушал, что они говорят.

– Он иностранец, откуда он мог знать?

– Мне плевать. Он не останется тут.

– Предпочитаешь, чтобы его забрали в полицию?

При упоминании о полиции я поднял голову, но угроза, судя по всему, не имела ко мне отношения. В моем лихорадочном состоянии мне казалось, будто присутствующие увлечены каким-то им одним интересным спором, подобно взрослым, которые разговаривают над кроваткой малыша, а тот ничего не понимает. «Вероятно, они не хотят, чтобы полиция узнала о капканах», – подумал я.

– Позволь ему остаться еще на несколько дней, – умоляла Матильда. – Чтобы он достаточно окреп.

Отец долго не отвечал, затем ожег меня взглядом и презрительно фыркнул.

– Поступай, как знаешь. Только убери его с моих глаз долой. – И он направился к лестнице.

– Оставь лампу, – попросила Матильда.

Отец колебался, видимо, размышлял, не оставить ли нас без света. Затем поставил лампу на пол и молча стал спускаться вниз.

Матильда схватила ее и наклонилась надо мной.

– Можете встать?

Я не ответил. Она повторила вопрос по-английски. Я попытался встать. Матильда сняла с меня рюкзак.

– Обопритесь об меня.

Я не хотел, но выбора не оставалось. Под тонким хлопком ощутил ее сильное, теплое плечо. Она обхватила меня за пояс. Ее голова доходила мне до подбородка. Когда мы достигли подножия лестницы, из тени вышла Греттен. Теперь заплаканное, покрасневшее личико ребенка казалось любопытным, а не жалобным.

– Я тебе велела остаться в доме с Мишелем. – В тоне Матильды прозвучали недовольные нотки.

– Я только хотела помочь.

– Справлюсь. Отнеси его в дом.

– Почему я должна постоянно присматривать за ним? Это твой ребенок.

– Пожалуйста, делай, что тебе говорят.

Греттен, нахмурившись, прошла мимо нас, и ее шлепанцы застучали по ступеням. Матильда вздохнула.

– Давай, – устало промолвила она.

Матильда приняла на себя почти весь мой вес, пока мы поднимались по лестнице и тащились через чердак к моей постели. На это ушла целая вечность. Я рухнул на матрас и даже не заметил, что Матильда отлучилась. Через минуту она вернулась с моим рюкзаком и лампой и поставила их рядом со мной.

– Ваш отец не догадывался, что я здесь? – спросил я. – Вы ему не сообщили?

Матильда находилась за кругом света. Я не видел ее лица и не знал, смотрит она на меня или нет.

– Завтра поговорим, – ответила она и оставила меня одного на чердаке.

Лондон