Множественные ушибы

В наступившей тишине шум дождя показался особенно громким. Греттен смотрела на меня во все глаза. Матильда встала со стула и повернулась к плите.

– Там, на сковороде, есть еще соус.

– Сядь!

– Мне не трудно, я принесу…

– Я сказал: сядь!

Арно так треснул кулаком по столу, что подскочили тарелки. Не успело затихнуть эхо, как сверху послышался плач Мишеля. Но никто не двинулся с места, чтобы пойти и успокоить его.

– Оставьте ее в покое, – произнес я.

Арно медленно повернулся в мою сторону. Его лицо, и без того раскрасневшееся от вина, побагровело.

– Что ты сказал?

У меня возникло ощущение, будто я бегу под гору – знаю, что впереди обрыв, но не могу остановиться.

– Попросил оставить ее в покое.

– Не надо… – начала Матильда, но Арно предостерегающе поднял руку.

– Слышала, Матильда? У тебя появился защитник. Вот он, сидит здесь, ест с моего стола, пьет мое вино и берется меня судить! В моем собственном доме!

Матильда побледнела, а смазливое личико Греттен сморщилось. В другое время я счел бы это предостережением. Но в тот момент все мое внимание было поглощено Арно. Кровожадный взгляд, жилка на виске отсчитывает бешеный пульс. Я порадовался, что у него нет под рукой ружья.

Но вдруг что-то изменилось. В глазах мелькнул расчет. Арно пожал плечами и настолько разжал челюсти, что его оскал можно было принять за улыбку.

– Ладно, да черт с ним. Я не намерен спорить из-за тарелки свинины. Каждый человек имеет право на собственное мнение.

В первую секунду я растерялся, но затем сообразил: причиной перемены настроения явился наш разговор в лесу, когда Арно намекнул, что готов передать мне из рук в руки Матильду. Весь день копившееся и едва сдерживаемое напряжение схлынуло. А Арно с видимым удовольствием снова приступил к еде.

– Так тебе по нраву стряпня Матильды? Браво! Я малость вспылил. Знаешь, как говорится: путь к сердцу мужчины ведет через желудок.

Я покосился на Матильду, искренне надеясь, что она не подумает, будто я заодно с ее отцом. Она отвела глаза, зато Греттен взирала на меня с такой яростью, что кожа на ее лице натянулась, резко очертив скулы. Я физически, как удар кулаком, чувствовал ее ненависть. Греттен обратилась к отцу:

– Папа, мне надо тебе кое-что сказать.

Арно махнул вилкой.

– Валяй.

Я смотрел на нее, не в силах поверить, что она способна на это. И просчитался.

– Я встретила Жоржа в лесу. Он тебе не говорил?

– Нет, а что?

Греттен повернулась в мою сторону. Ангельское выражение сменилось мстительной улыбкой.

– Пусть Шон расскажет.

Арно положил нож и вилку; прежнее благодушие исчезло, и он подозрительно спросил:

– Что он должен мне рассказать?

– А почему не ты сама? – попыталась вмешаться Матильда, но Арно уперся и потребовал:

– Выкладывай.

Все взгляды обратились ко мне. Три лица, три разных выражения: Арно злился, Матильда испугалась, Греттен растерялась, уже жалея, что заварила эту кашу. Удивительно, но я успокоился. Словно искал путь к подобной развязке, но сам того не сознавал.

– Я уезжаю.

Мое заявление было встречено молчанием. Первым нарушил его Арно:

– Что ты хочешь сказать?

– У меня появились дела. – Я почувствовал, что моя нерешительность исчезла и все колебания позади. Словно гора с плеч свалилась.

– Сидит тут, молчит, ничего не сообщит заранее! – рассвирепел Арно. – И вдруг – уезжает. Что за срочность, неужели нельзя отложить?

– Личное. Признаю, все очень неожиданно. Но тянуть не могу.

– А как с твоими обязательствами? Все бросить и удрать – это ты можешь?

– Стена в лучшем состоянии, чем раньше. Но я могу задержаться на несколько дней и…

– Не трудись! – взревел хозяин фермы. – Собрался нас бросить, так не получишь больше ночлега под моей крышей! Катись отсюда! Пошел вон!

– Нет! – воскликнула Греттен. – Он не уйдет! – Она выглядела злой и расстроенной.

– Еще как уйдет! – крикнул отец. – И к лучшему. Мы в нем не нуждаемся!

Матильда попыталась образумить его:

– Послушай, неужели мы не можем…

– Пусть валит! – не унимался отец. – Слышишь, ты, неблагодарный подонок? Я сказал: выметайся!

Я встал и сделал шаг к двери. Матильда преградила мне дорогу:

– Давайте хотя бы отложим разговор до утра.

Я не понял, кому она адресовала просьбу – мне или отцу. Арно сверкал на нее глазами, челюсти ходили ходуном, словно он пытался разгрызть кость.

– Пожалуйста, – произнесла Матильда, и на сей раз я не сомневался, кого она упрашивала.

– Ладно! – отмахнулся Арно. Рука описала дугу и привычно обхватила бутылку. – Пусть делает что угодно. Уходит или остается, мне безразлично! – Он плеснул себе в стакан вина.

Матильда взяла меня за руку и поспешно вывела во двор. Прежде чем она закрыла дверь, я успел обернуться и заметил лицо Греттен. Она смотрела нам вслед с выражением решимости и страдания.

Моросил мелкий дождь. От прохлады и сырости я поежился. По скользкому булыжнику мы двинулись туда, откуда нас не могли услышать.

– Прошу прощения, – промолвил я.

– Вам не надо уезжать, – сказала Матильда. Ее волосы намокли и слиплись.

– Придется.

– Отец вспылил, но он отходчивый человек.

Я мог бы с ней не согласиться, но это не имело значения.

– Дело не в нем. Я и так у вас зажился.