Множество жизней Элоизы Старчайлд

Наш маленький остров прекрасен. Он кормит нас и одевает нас. Сейчас на острове живет триста двадцать один человек. Мы все произошли от шестнадцати оригинальных основателей. У нас в арсенале все еще есть наши роботы-принтеры, вот только роботов-муравьев давно не осталось в помине. Такие роботы живут всего несколько месяцев, а потом ломаются и быстро гниют. Папа шутит, что роботы-муравьи были сделаны из сахара.

– Они растворились под дождем, – говорит он. А когда наш остров был полностью отстроен, необходимость в муравьях попросту отпала.

– Роботы-муравьи – это не самый быстрый способ строить новый мир, – говорит он. – Роботов нужны тысячи, а им нужны столетия, чтобы выполнить свою работу.

Когда они исчезли, роботы-принтеры переключили свое внимание на создание роботов по уходу, роботов-матерей и прочих помощников, которые понадобились бы для инкубации и выращивания эмбрионов и семян. Некоторые из этих роботов до сих пор в рабочем состоянии, а еще у нас есть экраны и кинотеатр в Зале Основателей. Роботы могут делать много всего полезного. Они могут добывать минералы из морской воды. Могут печатать сами для себя запчасти и создавать всевозможные устройства и объекты, на создание которых они были запрограммированы. Они могут делать посуду, обувь, одежду, лопаты и гвозди; но не стоит просить их сделать что-то, чего нет в их меню. Нельзя приказать роботу построить дирижабль. Он не знает, как это делается.

Этот мир не всегда дружелюбно к нам настроен. Даже не беря во внимание колючие цветы, это не самое гостеприимное место. Моря слишком буйные, чтобы пускаться по ним вплавь, скалы острые, как ножи, и если вы даже сумеете построить лодку, ее сожрет рыба-гила. Люди дважды пытались это сделать. Основатель Люсьен погиб, когда вышел в море на каноэ, которое выстругал своими руками. Он отчалил от берега в туманный день, когда море было намного спокойнее, чем обычно, и пропал в тумане. Никто не видел, что с ним стало, но большинство людей винят во всем рыбу-гилу. Потом была Фермерша Энда: она смастерила плот, за много лет до моего рождения, и попыталась проплыть на нем залив, но ее учуяла целая стая этих рыб, и они съели и плот, и ее саму прежде, чем она успела добраться до скалы Стейтен-Рок. Отец говорит, что нам никуда не деться с этого острова, пока мы не научимся летать.

И вот еще какой момент. Атмосфера этого мира подходит нам не самым лучшим образом. Кислорода здесь мало, а содержание углекислого газа – наоборот, высокое. И, по-видимому, здесь мы весим немного легче, чем весили бы Дома. Но наши кости становятся хрупкими, и нам не хватает кучи важных минералов. Например, природного кальция – его тут совсем мало. Роботы построили специальные устройства для извлечения микроскопических доз кальция из огромных объемов морской воды, и этот кальций мы добавляем в пищу. Это стало одной из причин, по которой роботам пришлось ждать столько времени, прежде чем разморозить первые эмбрионы. Аналогичные проблемы возникают с магнием и цинком. Зато мышьяк здесь встречается повсеместно, а для нас это очень опасный металл.

– Здесь далеко не рай, – говорит бабушка Катя. Но потом добавляет: – Я повидала много разных мест, и ни одно из них не было раем. Этот остров – не хуже и не лучше других.

Вы можете подумать, что очень странно слышать такие слова от бабушки Кати, которая родилась на острове и наверняка умрет здесь же, но вы не знаете, что она тоже хранит воспоминания Основательницы Элизы и память о Доме. Она самый мудрый человек, которого я знаю. Я расспрашиваю ее обо всех местах, которые она видела, обо всем, что сохранилось в ее воспоминаниях, и она говорит мне:

– Однажды ты сама все узнаешь.

Она говорит, что человек может быть самым жестоким существом во вселенной, но может быть и самым великодушным. Она говорит, что люди могут знать столько сложных вещей, но при этом не понимать самых элементарных. Она говорит, что так же сильно, как мы можем любить, мы можем и ненавидеть. Она говорит, что люди – это самые прекрасные существа в мироздании, но в то же время и самые отвратительные.

– Кто предпочтет жестокость доброте? – спрашивает она меня. – Кто предпочтет ненависть? Кто предпочтет невежество? Мы, – отвечает она на свой же вопрос. – Мы постоянно это делаем.

Я не знаю, почему она так говорит, и не знаю, как это может быть правдой, но когда бабушка Катя мне что-то рассказывает, я знаю, что это важно, потому что она садится рядом со мной и сжимает мою руку, и иногда я вижу слезы в ее глазах. Она говорит, что мы можем знать все, что нужно знать о прошлом, но нас все равно может застигнуть врасплох будущее.

– Ничто не предопределено, – говорит она. – Мы сами вершим свои судьбы. Сами делаем выбор.

Она обещает, что однажды я все пойму.