Множество жизней Элоизы Старчайлд

– Когда я была маленькой, – говорила ей Элоиза, – я видела выступление Вольфганга Моцарта и его сестры. Ему было чуть больше, чем тебе сейчас.

В поместье начали пропадать ценные вещи – золотая статуэтка с лестницы, серебряные ножи из сервиза, драгоценности из туалетной комнаты Элоизы.

– Мои кольца! – воскликнула Элоиза однажды вечером, обращаясь к Жану Себастьену. – Они пропали!

– Я их забрал, – ответил на это муж. – Обычная предосторожность, не более.

– А статуэтка?

– Ее тоже взял я. Я оставлю тебе достаточно колец – скажем, по одному на каждый палец. Но мы должны оградить себя от вандалов.

Однажды, во время визита в Дижон, брошенный из окна камень попал в Сильвию и рассек девочке лоб. В дом послали людей, но виновника так и не обнаружили. Терпение Жана Себастьена иссякало и сменялось яростью. Он отправился в городской муниципалитет и нанял там двадцать человек охраны из числа молодых людей, что проживали в городе. Он хорошо им платил. Он сшил им на заказ бриджи и туфли с пряжками. Теперь пятеро гвардейцев сопровождали его семью повсюду, куда бы те ни направились.

А виноград по-прежнему нужно было собирать, по-прежнему нужно было делать вино. Ведь солнце продолжало светить, а ягоды – зреть, и пересохшие глотки продолжали жаждать вина. В иные дни Жан Себастьен приходил на виноградники, рвал ягоды и обращал взгляд к лазурному небу Бургундии.

– Мы живем как во сне, – говорил он Элоизе. – У нас все останется по-прежнему. Люди нас любят. Мы нужны им. Без нас они будут голодать.

Но когда посреди ночи тишину огромного темного поместья разрывали громкие выкрики, Жан Себастьен просыпался и видел мерцание факелов за окном, слышал торопливые шаги своих гвардейцев, выбегающих на крыльцо – в такие ночи поместье Монбельяров сковывало ледяным страхом, и супруги лежали без сна до самого рассвета, слушая бой часов на замковой башне, исправно отмечавший каждую четверть часа.

Год спустя в Дижон пришло известие, что толпа штурмовала королевский дворец. Король и королева должны были предстать перед судом.

– Скоро придут и за нами, – предупредила Элоиза.

– Дорогая, ты драматизируешь, – сказал Жан Себастьен.

Но с каждым днем сокровищ в доме становилось все меньше.

В Париже собирали армию для защиты Франции от Австрии и Пруссии. Национальное собрание выпустило декрет о массовой мобилизации. Всех дееспособных мужчин в принудительном порядке призывали на военную службу. Однажды в Шато-Монбельяр-ле-Пен нагрянул комитет санкюлотов – представителей третьего сословия. Комитет состоял из тридцати, если не больше, мужчин; они добирались до поместья пешком, и настроение у них было неважное. Они шли под проливным дождем из самого Дижона, и их одежда промокла насквозь. И все же Жан Себастьен не пустил их на порог своего дома. Целый час они стояли и разговаривали у крыльца. Элоиза наблюдала за ними из окна.

«Возможно, пришло наше время, – подумалось ей. – Возможно, это оно».

Она оставалась удивительно спокойной.

Разговор пошел на повышенных тонах, кто-то размахивал руками. На мгновение Элоиза испугалась, что комитет сейчас арестует ее мужа. Гвардейцы в бриджах и синих блузах выглядели напуганными. Элоиза задумалась: а может ли она рассчитывать на то, что в случае опасности их собственная охрана защитит ее семью? Или эти юноши перейдут на сторону революционеров?

Мгновение прошло, и вскоре Элоиза получила ответ на свой вопрос. Уходя, комитет забрал с собой в Национальную гвардию всех гвардейцев Монбельяра, кроме одного. А также дворников, и садовников, и рабочих с виноградников, и мальчиков на побегушках, и вообще всех дееспособных мужчин, обслуживавших поместье, от повара до истопника, оставив лишь двух престарелых кучеров, совсем еще юного лакея и виноградаря. Единственный гвардеец, которого они не тронули, оказался слишком стар, чтобы пригодиться на службе. У него был горб на спине.

Призывники беспорядочной толпой собирались у крыльца поместья. На то, чтобы всех собрать, ушло некоторое время. Каждый из них держал в руках сверток со своими вещами. Одна из служанок затянула горестную песню, все стали прощаться и лить слезы, но было весьма очевидно, что некоторые из мужчин с трудом сдерживали рвущийся наружу романтический восторг. Впереди ждало грандиозное приключение! Идея войны будоражила гораздо сильнее, чем уход за виноградом.

– К Рождеству половина из них умрет, – мрачно предсказал Жан Себастьен, вернувшись в дом, где его ждала Элоиза.

По приказу командира санкюлотов новобранцы зашагали прочь по дороге, проложенной между виноградниками. Земля после дождя еще не просохла. Со стороны они мало походили на воинов. Кто-то нес на плече вилы.

– Невозможно управлять поместьем без слуг, – сказала Элоиза за ужином. – К тому же, мы теперь не защищены. С этим нужно что-то делать.

– В первую очередь нужно позаботиться об убежище для Сильвии, – сказал Жан Себастьен. Встреча с представителями третьего сословия сильно на него подействовала. – Найти место, где она сможет спрятаться, если за нами все-таки придут, и оставаться там, пока все не уляжется.