Мо сян (СИ)

В квартире чувствовалась жизнь. Слышались музыка и голоса, которые, впрочем, тут же стихли. Отпирать дверь явно никто не собирался. Алла постучала сначала костяшками пальцев, а потом и кулаком, и прислушалась. Половицы у двери тихонько поскрипывали. Алла ничуть не сомневалась, что подружка притаилась по ту сторону и подглядывает за ней в глазок.

- Оля, открой дверь! – гаркнула она на весь подъезд, - Я не уйду, пока ты…

И тут она что-то уловила – знакомое и чудовищное. Прижавшись носом к стыку двери и косяка, она шумно, как собака, втянула воздух. В небольшую щель отчетливо тянуло ее драгоценным «Фаренгейтом»! А то хихиканье, которое она слышала парой секунд раньше, уж не… ?

На глаза тяжелыми, пыльными складками опустился красный занавес. Алла со всей дури забарабанила по двери и заорала: «Немедленно открывай, говнина! Я знаю, что он у тебя!!!».

Что было дальше, она плохо запомнила. Кажется, она, как в «Солярисе», пыталась ногтями разодрать железную дверь, орала и материлась. В какой-то момент оказалось, что она долбится уже не к Вагиной, а во все двери подряд, а по лестнице поднимаются несколько молодчиков в форме.

…

Алле было нехорошо. Уже бог знает сколько времени, она сидела в четырех стенах и смотрела в окно, где синий декабрьский рассвет сменялся розоватым морозным днем, затем серыми туманными сумерками и снежной черной ночью. Цикл за циклом. Ее смартфон давно сел, но у нее и мысли не возникало поставить его на зарядку. Ничего хорошего он все равно не поведает.

Соседи тогда вызвали полицию, и Аллу всю ночь продержали в холодном вонючем тигрятнике вместе с бомжами, алкашами и мелким ворьём. Алла и сама выглядела, как бомж – в своих войлочных черных полусапожках на босу ногу, дебильном халате и пуховике с тараканьим воротником.

Утром следующего дня ее отпустили, выписав штраф, и Алла пешком прошагала несколько кварталов по морозу до дома. Валявшийся дома смартфон сообщал о бесконечных пропущенных от Верочки и порядка сотни непрочитанных сообщений во всех мессенджерах - от нее же. И ни одного от Вагиной или Вадима. Ни перезванивать, ни читать сообщения она не стала. Скинув прямо на пол пуховик и разбухшие от снега башмаки, она прямиком отправилась в свой кабинет и, не теряя времени даром, достала початую накануне бутылку. Тоскливое, мутное опьянение сменялось тошнотворным похмельным пробуждением – и так изо дня в день.

Временами ею овладевала смутная, пьяненькая инициатива. Тогда она оживляла компьютер и мучительно пыталась разобраться, вводя в гугл бесконечные варианты запроса: китайские волшебные куклы, черная магия Китая, белая магия Китая, исполнение желаний по-китайски, избавление от проклятия, печать мастера и прочее. Но ничего хотя бы близко напоминающего сложившуюся вокруг нее фантасмагорическую ситуацию, не всплывало. Только иероглифы с туманными смыслами, фотографии фарфоровых куколок, не имеющих ничего общего с купленной ей, и описания смешных китайских демонов.

Пару раз в дверь ее настойчиво стучались репортеры, а возле подъезда оставлялась засада, но Алла даже не помышляла о том, чтобы выйти и встретить своих собственных демонов лицом к лицу. Все, к чему она стремилась – пить. Иногда, в приступе мазохистского наслаждения, она распахивала платяной шкаф и разглядывала купленные ей прелестные наряды. Некоторые она и надеть-то ни разу не успела. Например, великолепные брючки из тончайшей кожи или компактный замшевый пиджачок с рукавом три четверти, или невероятное платье из переливчатой парчи с глубоким декольте, в котором она намеревалась предстать перед обалдевшими подчиненными на новогоднем корпоративе. Под руку с Вадимом.

Вадим! Ее сияющий принц! То, что она приняла за любовь, оказалось лишь мороком. В обычных обстоятельствах он никогда бы не оказался в ее постели. Но это теперь не причиняло боли, и даже успокаивало. Значит, и в постели этой сморщенной курицы он оказался не по велению души, а по требованию мрачного китайского волшебства.

А еще на днях появились сны. Безмятежное рисовое поле, где она лежала под перезвон струящейся воды, разглядывая клонящиеся к лицу гроздья и жмурясь от теплого ласкового солнышка. Издалека доносился глуховатый напев без слов и шелест, словно кто-то бродил меж рядов, задевая одеждами зреющие кусты. Безмятежность, как это и свойственно снам, сменялась кошмаром. Она вдруг оказывалась дома, в своей провонявшей потом постели и сквозь пьяный угар, слабость и жажду продолжала… слышать и напев, и шорох тяжелых одежд. Только они больше не дарили умиротворение и довольство, а, наоборот, наполняли сознание тревогой и ужасом.

…

Алла выплеснула последние капли в стакан и глянула на часы. Выпивка закончилась, а значит… время пришло. Она вышла на балкон и, закурив, навалилась грудью на перила. Высоты должно хватить, но красивой картинки, увы, не получится. Как на зло, прямо под ее окнами расположился отряд переполненных мусорных баков.