Мо Сян

«1936 год. Семья господина Цинь Фэй. Муж, жена, престарелая свекровь и четверо детей. Мо Сян принадлежала свекрови, которая на тот момент отметила 110-ый (!) день рождения. По словам убитой горем госпожи Цинь, ее муж долгие годы мучился от вирусного гепатита, а потому мечтал о скорейшем наследстве. Но его мать, несмотря на преклонные года и смертельную болезнь сына, не желала расставаться с Мо Сян. Поддавшись отчаянью, муж присвоил куклу, выкрав ее из материнской спальни. В отместку старуха вспорола Мо Сян и извлекла свиток. Той же ночью она умерла, а вскоре после похорон господин Цинь Фэй сошел с ума, забаррикадировался в своем доме, выгнав из него жену и детей. Госпожа Цинь, не сумев достучаться до мужа, вызвала стражей порядка, которые взломали двери. Несмотря на то, что все двери и окна были заперты и заколочены изнутри, господин Фэй найден не был ни живым, ни мертвым. Мо Сян и свиток были обнаружены в его личных вещах».

- Бо-ожечки, - прошептала Алла, чувствуя, как чьи-то ледяные пальцы бегают по ее позвоночнику. А Сюй, тем временем, убрал фотографию обратно в конвертик и достал следующую.

- «1942 год. Многодетная семья отца-одиночки Хао. По словам единственной выжившей – старшей дочери Линь – оставшись одни, дети добрались до отцовского тайника, где хранилась Мо Сян, и решили поиграть с ней. В процессе игры хозяйский щенок разорвал куклу. Отец семейства, вернувшись домой, впал в неистовство и приколотил пекинеса к стволу вишни, растущей во дворе. Спустя неделю, и отец, и все дети пропали без вести».

Алла чувствовала, что внутренне остывает, теряет волю к жизни. Мысленно она даже позавидовала жадной старухе, о которой прочитала Лю. У той, по крайней мере, все было ясно… А что ждет её, Аллу?

Бабушка Лю, между тем, продолжала свое сухое монотонное чтение заметок на тыльных сторонах фотографий. 1947, 1953, 1966, 1968, 1974, 1975… Отец, мать, одинокий старик, малолетний ребенок, вся семья, юная девушка. Пропали без вести. Все, что осталось – испорченные Мо Сян и припорошенные сепией, древние и мятые клочки кожи, ткани или льняной бумаги, издевательски гарантирующие долголетие, благосостояние, плодородие и успех. На веки вечные. Аминь.

Алле вспомнилась Ольгина переводчица Дуся, которая повсюду таскала за собой свое исполнение желаний и каждую секунду опасалась его потерять. Счастье ли это? Если любая досадная случайность – баловство детей, шалость питомца или… глупость лучшей подруги – может в одночасье лишить не только сомнительных, навеянных древним мороком, благ, но и того, что дано по праву – жизни.

Бабушка Лю, заметив остекленевший Аллин взгляд, пощелкала перед ее носом пальцами, и Алла нехотя вернулась на Землю. Сюй, тем временем, допил уже третью полторашку «Гуся» и опасно накренился на один бок.

- Я здесь, - вяло промямлила Алла, проморгавшись, - Можно уже закончить этот парад радужных перспектив? Я поняла, что меня ждет «пропажа без вести» из собственной закрытой на все замки квартиры… и, возможно, вечная память на страницах этого скорбного альбома. Вот только… понятия не имею, куда Вагина дела свиток, прежде чем засунуть в куклу результат собственного творчества. Зная ее, вполне допускаю, что тот давно смыт в унитаз…

Бабушка Лю перевела Аллину речь Сюю, и тот, внезапно оживившись, протестующе затряс круглой головой и залопотал что-то, быстро пролистнув альбом в самый конец.

- Это было лишь для того, чтобы показать тебе, что будет, если ты все пустишь на самотек, - сказала старуха, - Но выход есть. Хоть и тяжелый...

Глава 8

Алла глядела на последнюю фотографию. Она была, на удивление, цветной и, судя по рыжеватым тонам, сделанной где-то в семидесятые годы.