Моби Дик, или Белый Кит

– Мой капитан, как вы, наверное, заметили, уважаемый сэр, – проговорил Кляп с невозмутимо благочестивым видом, слегка поклонившись Ахаву, – любит иногда пошутить; он нередко сочиняет для нас забавные историйки в этом духе. Но я могу пояснить, между прочим – en passant, как говорят французы, – что лично я, то есть Джек Кляп – лицо духовного звания (в недавнем прошлом) – сторонник абсолютной трезвенности, я никогда не пью…

– Воду! – заключил капитан. – Он никогда её не пьёт. У него от неё припадки делаются; пресная вода вызывает у него водобоязнь. Но продолжай, расскажи про руку.

– Пожалуй, – спокойно согласился доктор. – Я как раз собирался рассказать, сэр, когда капитан Вопли перебил меня своими остроумными воплями, что, несмотря на все мои старания и строгости, рана становилась всё хуже и хуже; правду сказать, сэр, это была самая ужасная, зияющая рана, какую только можно увидеть в медицинской практике; два фута и несколько дюймов в длину. Я измерил её лотлинем. Коротко говоря, в конце концов рука почернела; я знал, чем это грозит, ну и отнял её. Но к этой костяной руке я и пальцем не притронулся; такие вещи, – он махнул в сторону капитана своей свайкой, – против всех правил. Это капитанская работа, не моя; он сам приказал судовому плотнику снарядить себе такую и велел наладить на неё вот этот молоток, чтобы выбивать из людей мозги, надо думать, как он однажды попробовал вышибить их из меня. На него иногда находят приступы бешеной ярости. Вы видите это углубление, сэр? – тут он снял шляпу и, откинув назад волосы, обнажил у себя на черепе большую круглую впадину, ничем, впрочем, не напоминавшую бывшей раны и не похожую на шрам. – Так вот, наш капитан расскажет вам, откуда она у меня; он знает.

– Нет, не знаю, – отозвался капитан, – обратитесь лучше к его матушке; он родился с этим. Ах ты, чёртов Кляп, негодяй ты этакий. Ну найдётся ли на свете второй такой Кляп, чтобы заткнуть чёрту глотку? Ты, сукин сын, Кляп, скажи, когда будешь подыхать, мы сунем тебя в рассол; нужно сохранить тебя для грядущих веков, подлец ты этакий.

– А что сталось с Белым Китом? – не выдержал наконец Ахав, нетерпеливо дожидавшийся финала интермедии, которую разыгрывали два англичанина.

– О! – воскликнул однорукий капитан, – да, да! Он нырнул тогда, и мы надолго потеряли его из виду; дело в том, что я ведь не знал в то время – я уже говорил, – что это был за кит, сыгравший со мной такую штуку. И только потом, когда мы снова спустились к экватору, мы услышали рассказ о Моби Дике – как его называют некоторые, – и тогда я понял, что это был он.

– Встречал ли ты его потом?

– Дважды.

– Но не мог загарпунить?

– А я и не пытался; хватит с него одной моей руки. Что бы я стал делать без обеих? Что попало на зуб Моби Дику, то пропало, я так полагаю. Уж он если схватит, то заглотает.

– Что же, отлично, – вмешался Кляп. – Дайте ему вместо наживки вашу левую руку, чтобы добыть правую. Известно ли вам, джентльмены, – он отвесил точно по поклону каждому из капитанов, – известно ли вам, джентльмены, что пищеварительные органы кита столь непостижимо устроены божественным провидением, что он не в состоянии переварить полностью даже одну человеческую руку? Ему-то это известно отлично. То, что вы считаете кровожадностью Белого Кита, это всего лишь его неловкость. Ведь у него и в мыслях не бывает проглотить вашу руку или ногу, он делает это, просто чтобы припугнуть вас. Но иногда с ним случается то же, что произошло как-то с одним старым цейлонским факиром, моим бывшим пациентом; он делал вид, будто глотает ножи, но в один прекрасный день действительно уронил себе в желудок настоящий нож, и он пролежал там целый год, а то и больше; потом я дал ему рвотного, и нож вышел из него, по кусочкам, понятное дело. Он не в состоянии был переварить нож и включить его в состав тканей своего организма. Так что, капитан Вопли, если вы проявите расторопность и готовность заложить руку за то, чтобы честь честью похоронить вторую, в таком случае, рука ваша. Только дайте киту в ближайшем будущем приступиться к вам ещё раз, и вся недолга.

– Ну нет, Кляп, благодарю покорно, – отозвался английский капитан. – Пусть угощается на здоровье той рукой, что ему досталась, раз уж тут всё равно возражать бесполезно, ведь я тогда не знал, с кем имею дело; но вторую он не получит. Хватит с меня белых китов; однажды я за ним погнался, и больше не хочу. Убить его, конечно, большая честь, я знаю; и спермацета в нём одном – целый трюм, но поверьте мне, лучше всего держаться от него подальше, вы согласны со мной, капитан? – и он скользнул взглядом по костяной ноге.

– Да, это было бы лучше всего. И всё же охота за ним не прекратится. Есть такие проклятые вещи, от которых держаться подальше хоть и лучше всего, но, клянусь, не легче всего. Он влечёт и притягивает, словно магнит! Как давно видел ты его в последний раз? Каким курсом он шёл?