Мобилизация революции и мобилизация реакции

Другим источникам доходов для казни были крупные предприятия. Их гораздо легче облагать налогами, следить за их деятельностью и т. д. Обороты мелких мастерских исчезают от глаз, напротив, обороты крупных фабрик все на виду. Крупный промышленник просеивает карманы населения, он собирает в одну капиталистическую кубышку гроши мужика и рабочего. А из этой кубышки и казна при помощи налогов может выудить свою долю. Поэтому крупный капиталист стал любимчиком бюрократии, у него заискивали, его поощряли, его защищали. В свою очередь и он обещал в будущем денежную поддержку, но пока что просил повременить. Ему, видите ли, нужно встать на ноги, нужно запастись крупными суммами: «Папаша же ему оставил слишком мало, нельзя ли выхлопотать беспроцентную ссуду?». «О, конечно» – отвечали ему: «ведь за вами не пропадет». Он шел в государственный банк и там брал столько, сколько ему требовалось. Затем он направлялся в министерство финансов. Там он описывал, как ему тяжело сносить конкуренцию западных фабрикантов, снабжающих Россию дешевыми товарами: там, на западе и труд рабочих производительнее, и служащие образованнее и машины лучше, так им и легко забрасывать русские рынок дешевкой. А в России мужик – плут, рабочий ленив, машины скверные, попробуйте потягаться с европейским фабрикантом и понизить цены на товары. Нет, русская промышленность молодая: ей нужна поддержка, ее нужно холить и щадить, нельзя ли для ее поощрения обложить заграничные товары высокими пошлинами, чтобы они в России вздорожали, и покупателям к ним подступа не было? «Отчего же, возможно», – отвечали ему. И через несколько дней на английские ситцы, на австрийские плуги и лемеха накидывали такую пошлину, что они сразу вздорожали вдвое, и покупатель волей-неволей покупал всяческую браковку российского производства. После этого капиталист шел в министерство путей сообщения: дороги плохи, перевоз, товаров по ним обходится дорого, а русская промышленность молодая, слабая и не может за свой счет проводить железнодорожные линии. «Не будет ли вашей милости провести на казенный счет веточку к моей фабрике, считаться нам нечего: вы наши отцы, мы ваши дети». «Проведем, за вами не пропадет», – с ласковой улыбкой отвечал чиновник – звездоносец и, смотришь, через год-два казенный паровоз уже таскал со станции на станцию товары его степенства по удешевленному тарифу. Так много лет обивали промышленники министерские пороги – и всегда с неизменным успехом. Как Хлестаков, они всюду заявляли, что в дороге к всероссийскому благополучию они немного поиздержались. Им верили, сочувствовали и предоставляли в их распоряжение капиталы, собранные из тощего народного кармана. Не забывали дать им и крепкую веревку, чтобы получше скрутить плута – рабочего, который вечно отлынивает от работы. «Ну, что же и веревочку давайте, и веревочка в дороге пригодится» – с радостью отвечала они на предложенный дар.

Усилия их благодетелей не пропали зря: промышленные предприятия всякого рода: фабрики, заводы, рудники росли и множились. Предместья больших городов украшались целым лесом фабричных труб, мелкие кустарные мастерские исчезали и их самостоятельные хозяйчики превращались в наемных рабочих. Конечно, крупный капитал все равно скушал бы их со временем без остатка, даже без помощи правительства; но чиновники своей благосклонной политикой облегчали ему работу собирания денег, ускоряли рост крупной промышленности. Все меньше становилось мелких хозяйчиков – мещан, которые ничего не видели дальше колокольни родного города. Разоренные самостоятельным ремеслом они шли на фабрику или завод, смешивались с остальной многотысячной массой, жили с ней общей жизнью и общими интересами. Раньше в каморке какого-нибудь захолустного пошехонья можно было отвертываться от окружающих и говорить: «Ваше дело – не мое дело». А теперь, когда пришлось жить бок-о-бок с тысячами, в одинаковой обстановке, в одинаковых условиях труда, разум проснулся и сказал, что дело каждого рабочего – дело всех рабочих. Возмущенный постоянными притеснениями, он искал причины бесправия и нищеты, и находил причины не в скверном мастере, не в злом хозяине, а в целом классе всемогущих капиталистов, во всем капиталистическом строе. Борьба класса с классом, всех рабочих со всеми хозяевами – вот единственный путь к человеческому существованию, который указывает фабричная казарма, о которой ежедневно напоминают и штрафы, и ругань мастера, и проституция женщин – работниц.