Мобилизованная нация. Германия 1939–1945

Вот уж и в самом деле завалены! 23117 заявок поступили для второго выпуска, мешки скоро сделались такими огромными, что даже считать отдельные письма стало невозможно. Вел программу Хайнц Гёдике, который, как и многие другие известные персоны на радио, сделал себе имя в роли спортивного комментатора. Шоу сочетало легкую музыку и личные заявки с посвящениями: звучали марши и популярные шлягеры, любовные баллады, классические увертюры, оперные арии и колыбельные для детей, короткие рассказы и стихи, причем все разворачивалось прямо в студии перед аудиторией. Открывали передачу фанфары на рожке и любимый марш Гитлера Badenweiler, а закрывало перечисление исполнителей, которые работали на общественных началах. В течение лет Геббельс когда лестью, когда давлением добился участия многих крупных звезд сцены и экрана, в том числе таких как Ганс Альберс, Вилли Биргель, Сара Леандер, Густав Грюндгенс, Вернер Краусс, Катарина Зёдербаум, Женни Юго, Ганс Зёнкер, Грета Вайзер, Пауль Хёрбигер, Вилли Фрич, Хайнц Рюман и Марика Рёкк. Концерт по заявкам получил три часа эфира вечером каждую среду, вдобавок к лучшему времени в воскресенье[138]. Посвящения соединяли пары, разделенные войной, давая им краткий миг близости на публике. Ирен Райц пыталась описать Эрнсту Гукингу переполнявшие ее во время слушания эмоции:

«Глаза мои наполнялись слезами. Особенно когда начинается концерт по заявкам и ты слышишь [зачитываемое письмо], что папочка должен вернуться, вернуться скоро, очень скоро… и за каждое приветствие надо дать по две марки в фонд “Зимняя помощь”. Кто же не даст? И с удовольствием? Никогда не жертвовала столько, как теперь. Наконец-то знаешь, на что отдаешь»[139].

29 октября 1939 г. Ирен Райц улучила момент где-то посреди вещания и быстро написала Эрнсту, что слушает передачу в надежде – а вдруг промелькнет посвящение от него. У нее имелась особенная причина ощутить хоть такую близость с ним. В то воскресенье она наконец сообщила родителям об их с Эрнстом намерении обручиться. Все прошло куда глаже, чем она смела надеяться. «Мои родители уже думали о том, и гораздо раньше, чем мы сами. Теперь мне надо самой себе уши надрать, – призналась она ему, воскрешая в памяти недели болезненной неуверенности, колебаний и письма Эрнста с призывами набраться смелости. – Почему я не поговорила с ними раньше? Что мне мешало? Все бы давно кончилось». Ирен и Эрнст собирались устроить помолвку на Рождество. Скорее всего, в это время ему могли дать отпуск, особенно если бы война вообще закончилась. Эрнст форсировал ситуацию, и празднование помолвки скоро переросло в свадьбу. Мать Ирен напоминала дочери и жениху, что она и отец Ирен поженились как раз во время Первой мировой, и посоветовала им подождать и не заводить детей до тех пор, пока тяготы войны не останутся позади. Она знала, что говорила: как и Эрнст, Ирен тоже появилась на свет в военные времена[140].

Единственной, кто возражал против планов молодой пары устроить современное светское бракосочетание в загсе, оказалась сестра Эрнста Анна, обратившаяся к Ирен с просьбой пойти в церковь, поскольку такие вещи «обычное дело для нас на селе». Но даже и на семейной ферме в консервативном протестантском Альтенбуршле с его черно-белыми фахверковыми домиками она только просила, признавая, что «каждый человек имеет право на свободную волю». Не желая удовлетворяться по военному времени невзыскательным кольцом из нержавеющей стали, Эрнст нашел в Сааре, где дислоцировалась часть, ювелира и через него сумел добыть для Ирен золотое. Они поженились в субботу, 23 декабря 1939 г., как раз перед тем, как все вокруг закрылось на Рождество. Две недели спустя Эрнст возвратился в часть[141].

После тех волнующих дней и ночей новобрачные вернулись к постоянной переписке, где сквозила общая с ее родителями обеспокоенность относительно прибытия брачного свидетельства: без него молодожены не могли начинать планировать устройство своего будущего жилья, поскольку в отсутствие документа местные власти не выдавали им разрешение на приобретение белья и скатертей. Оба искренне желали скорейшего окончания войны, мечтали о следующем отпуске Эрнста, а Ирен вновь приникала к динамику, слушая концерт по заявкам.