Мобильник (черновик перевода)

– В такие времена кто знает, чье есть чье, булочка моя. Прошлое тю-тю. Остается только настоящее и, возможно, будущее. Сегодня он мой, а если в нем что-нибудь останется, он, возможно, будет моим и завтра. Теперь идите. Поговорили, и будя.

– Счастливо, – Клай вскинул руку.

– Не хотел бы я быть тобой, – ответил лысый, без тени улыбки, но тоже вскинул свободную руку. Они миновали знак «СТОП» и перешли на противоположную сторону, как предположил Клай, Сейлем-стрит, когда лысый крикнул вслед. – Эй, красавчик!

Оба, Клай и Том, обернулись, потом посмотрели другу на друга, их губы разошлись в непроизвольной улыбке. Лысый с бочонком превратился в темный силуэт на поднимающемся к шоссе пандусе. Он мог бы быть и пещерным человеком, с дубинкой на плече.

– Где теперь эти психи? – спросил лысый. – Вы же не собираетесь сказать мне, что они все передохли, так? Потому что я в это, на хрен, не поверю.

– Это очень хороший вопрос, – ответил Клай.

– Ты прав, твою мать, очень хороший. Береги эту маленькую булочку, – и, не дожидаясь ответа, мужчина, который победил в битве за бочонок пива повернулся и растворился в темноте.

6

– Вот он, – сказал Том десятью минутами позже, и луна вдруг выскользнула из-за дыма и облаков, которые скрывали ее последний час или около того, словно этот коротышка в очках и с усиками дал команду небесному осветителю. Ее лучи, теперь серебристые, а не ужасные, болезненно-оранжевые, осветили дом, темно-синий, зеленый, а может, и серый. Без уличных фонарей определить цвет не представлялось возможным. Одно Клай мог сказать наверняка: дом ухоженный и симпатичный, хотя, возможно, и не такой большой, каким виделся с первого взгляда. Такому оптическому обману, конечно же, способствовал лунный свет, но еще больше – ступени, которые поднимались от аккуратно подстриженной лужайки к единственному на улице застекленному крыльцу. Слева над крышей поднималась сложенная из плитняка труба. Поверх крыльца на улицу смотрело слуховое окно.

– Том, он прекрасен, – голос Алисы звучал слишком уж надрывно. Клай решил, что причина – крайняя усталость и близость к истерике. Сам-то он не считал дом прекрасным, но, безусловно, выглядел он, как дом человека, у которого есть как сотовый телефон, так все прочие прибамбасы двадцать первого века. Точно так же выглядели и остальные дома этой части Сейлем-стрит, и Клай сомневался, что многие из их обитателей разделили фантастическую удачу Тома. Он нервно огляделся. Все дома стояли темными, электричество-то отключилось… и, возможно, пустовали, да только он чувствовал следящие за ними глаза.

Глаза безумцев? Мобилопсихов? Он подумал о женщине во «властном костюме» и фее Светлой; о психе в серых брюках и рубашке с галстуком, превратившимся в лохмотья; о мужчине в деловом костюме, который откусил собаке ухо. Подумал о голом мужчине, который на бегу протыкал воздух автомобильными антеннами. Нет, слежка в арсенал мобилопсихов не входила. Они просто бросались на тебя. Но, если в этих домах прятались нормальные люди… хотя бы в некоторых… куда тогда подевались мобилопсихи?

Этого Клай не знал.

– Не знаю, считаю ли я его прекрасным, – ответил Том, – но он стоит, где стоял, и мне этого достаточно. Я уже смирился с тем, что, придя сюда, мы найдет дымящееся пожарище, – он сунул руку в карман и достал кольцо с несколькими ключами. – Заходите. Пусть он и дальше останется таким же незаметным.

Они двинулись по дорожке, но не прошли и десяти шагов, как Алиса крикнула: «Подождите!»

Клай развернулся, ощущая как тревогу, так и крайнее утомление. Похоже, начал понимать, что чувствуют солдаты, которым приходится сражаться, не зная отдыха. Даже его адреналин, и тот начал уставать. Но позади никого не было, ни мобилопсихов, ни лысого мужчины с кровью на щеке, текущей из надорванного уха, ни даже пожилой толстухи, вещающей об Апокалипсисе. Только Алиса, опустившаяся на одно колено в том месте, где дорожка, ведущая к дому Тома, отходила от тротуара.

– Что там, сладенькая? – спросил Том.

Она выпрямилась, и Клай увидел, что она держит в руке очень маленькую кроссовку.

– Это «бэби-найк»,[38] – ответила она. – У тебя…

Том покачал головой.

– Я живу один. Если не считать Рафа. Он думает, что он – король, но на самом деле всего лишь кот.

– Тогда кто оставил ее? – взгляд полных удивления, усталых глаз переместился с Тома на Клая.

Клай пожал плечами.

– Кто знает, Алиса. Можешь смело ее выбрасывать.

Но Клай знал, что кроссовку она не выбросит. И это ощущение deja vu[39] более всего дезориентировало его.

«Сейчас мы услышим кота, – подумал Клай. – Рафа». И точно, кот, который спас Тома Маккорта, приветственно замяукал по другую сторону двери.

7

Том наклонился, и Раф или Рафер, сокращения от Рафаэля, прыгнул ему на руки, громко мурлыкая и вытягивая шею, чтобы обнюхать тщательно подстриженные усы Тома.