Мод. Откровенная история одной семьи

Джеймс в эти шесть недель приводил в порядок маленький однокомнатный флигель на заднем дворе родительского дома. Их дом был довольно большим для нашего городка. От входной двери на второй этаж вела широкая лестница: там располагалось четыре спальни. На первом этаже слева была беседка, а справа – столовая. В дальней части дома – ванная и кухня и крытая веранда, выходившая на задний двор, восемь футов в ширину, опоясывавшая весь дом.

Наш флигель был площадью где-то 20 квадратных футов[1], с камином и четырьмя окнами, по одному на каждой стене и по бокам от двери. За домиком был даже собственный туалет. Джеймс выкрасил оба здания снаружи и внутри, положил во флигеле новый деревянный пол и заново остеклил окна. Матушка Коннор не понимала, почему мы не можем просто жить в доме вместе с ними, но Джеймс настоял на том, чтобы у нас было собственное жилище, и правильно сделал. Тогда я еще не знала той истины, что двум женщинам под одной крышей не ужиться, но поняла ее много позже.

Родители дали ему стол, два стула и диванчик. Было решено, что в день свадьбы Томми привезет мою кровать и бюро, которое он и Хелен собирались подарить нам на свадьбу.

В пятницу я окончила девятый класс, а на следующий день, в пять часов, была назначена свадьба – таким образом мужчины могли закончить свою работу и подготовиться к церемонии. Именно в то утро, когда я одевалась, Хелен и сказала мне эту сакраментальную фразу:

– Что бы он ни захотел сделать, ты должна будешь ему это позволить.

Все прихожане нашей маленькой церкви собрались на свадьбе. Брат Кларк велел мне произнести слова Руфи, которые я затвердила наизусть:

«Куда ты пойдешь, туда и я пойду, и где ты жить будешь, там и я буду жить; народ твой будет моим народом, и твой Бог – моим Богом».

Я пообещала любить Джеймса и слушаться его, а он – любить меня и заботиться обо мне. Я надеялась, что у нас с Джеймсом сложатся те же отношения, что и у моих родителей, и, как я полагала, у брата и сестры Кларк. Я много раз видела, как они стояли рядом, держась за руки, и с какой любовью сестра Кларк смотрела на своего мужа. Так же было и у мамы с папой.

Женщины на церемонии плакали. На вечеринке у Конноров мужчины хлопали Джеймса по спине, тыкали в ребра и обменивались многозначительными взглядами. От этого мне было не по себе. Я плохо представляла, в чем заключаются супружеские обязанности. Лишь от своих подружек я слышала о том, чем занимаются муж и жена, но они знали не многим больше моего.

Каждая семья принесла нам по подарку. Тут было и постельное белье, и масляные лампы, и большие чаши. Подарки были небогатые, но мы все равно им радовались. Никогда прежде я не ведала такого теплого обращения.

После службы и вечеринки мы с Джеймсом отправились во флигель. Томми уже привез мои вещи, кровать и бюро, и еще – красивый кедровый сундук, который он сделал для меня в качестве подарка. Сундук был на гнутых ножках, с обтянутыми кожей ручками. Хелен сложила туда все мое рукоделие – все, что я смастерила за последние два года: как и все девочки, мы с подружками начали готовить приданое в 12 лет и обсуждали, чего бы нам хотелось, в красках и подробностях.

Хоть я и любила Хелен и ее дочурку Фэйт, но всегда мечтала о собственном доме и своей семье. Все деньги, что давала мне Хелен за последние годы, я тратила на ткани и рукоделие, пополняя содержимое сундука. Это было самое настоящее приданое, и я радовалась, что эти деньги не разошлись на ленты и конфеты, как у моих подружек. В сундуке было не так много, как мне хотелось бы, но и деньги мне давали нечасто, к тому же я не ожидала, что так рано выйду замуж.

Некоторое время мы с Джеймсом расставляли мебель по местам и раскладывали вещи. Вечер выдался теплый, так что огонь в камине мы не разжигали. Когда солнце начало садиться, Джеймс зажег масляную лампу. Я изо всех сил делала вид, что ужасно занята, но в конце концов дел не осталось: день был долгим. Джеймс, краснея, пробормотал:

– Кажется, пора в постель.

Сердце у меня заколотилось. Мне было и страшно, и любопытно.

– Пожалуй, – согласилась я. Достав свою сорочку из бюро, я положила ее на кровать и оглянулась в поисках места, где можно было бы переодеться. Флигелек был очень уютный, но уединиться и сменить платье на сорочку было совершенно негде. Джеймс уловил мое смущение.

– Э-э, мне нужно выйти. Я на минуточку.

– Хорошо, – улыбнулась я.

И хотя Джеймс вышел, я сперва накинула сорочку, и лишь затем расстегнула и сняла платье. Потом повесила его на вешалку, сняла остальную одежду, стянула чулки и уложила их в туфли. Отвернув одеяло, я забралась в постель, пододвинувшись ближе к стене.

Через несколько минут вошел Джеймс. Он поставил лампу на прикроватный столик и погасил ее. В лунном свете, проникавшем через окно, я видела, как он раздевается. Потом он лег рядом со мной, и я вспомнила слова Хелен.

Джеймс уткнулся носом мне в шею. За все наше знакомство мы только и делали, что держались за руки да быстро поцеловались в церкви, когда нас объявили мужем и женой.