Мод. Откровенная история одной семьи

Я вдруг подумала: должно быть, в тот последний год, с того момента, как Хелен вышла замуж, мама готовила меня к тому, что мне придется делать. Я решила сразу же приступить к выполнению обязанностей хозяйки. Собрала грязное постельное белье и унесла на задний двор, где стояли две большие лохани: одна — для стирки, другая — для полоскания. Набрала воду, подогрела ее и сама отнесла к лоханям. Затем настрогала фруктовым ножом мыло в горячую воду, точь-в-точь как мама. Выстирав и развесив белье, я сменила воду и принялась стирать одежду.

Потом приготовила скромный обед на троих — для меня, Томми и Хелен. В доме было полно еды, которую принесли друзья. Кто-то самый умный принес глыбу льда, чтобы продукты дольше оставались свежими. Я нарезала ветчину, отварила картофель и порезала салат. Затем поставила все на поднос и отнесла Хелен. Томми взял свою тарелку и ушел в спальню, чтобы пообедать вместе с ней, а я устроилась за столом на кухне.

Поблагодарив Бога за всех наших друзей и еду, я пообедала в одиночестве и вымыла посуду.

Томми просидел весь день в спальне, а когда Хелен спала, держал ее за руку. В тот же вечер брат и сестра Кларк принесли для меня нормальную кровать, чтобы я больше не спала на полу, и еще связку вещей, пожертвованных прихожанами. Кое-что из вещей было совсем новое. Там было пальто, три платья, а нижнего белья столько, что я могла стирать его всего раз в неделю. Томми со священником поставили кровать в комнату, предназначавшуюся для малыша. Вынося колыбельку в амбар, Томми разрыдался, и брат Кларк похлопал его по спине и заверил, что наступит тот день, когда он внесет люльку обратно.

Какое-то время Хелен была слаба, и я делала все, чтобы ухаживать за сестрой и содержать дом в чистоте. Через несколько недель силы начали понемногу к ней возвращаться, и вскоре она встала на ноги. В психологическом смысле мне не пришлось ей много помогать, но полностью бразды правления домом Хелен взяла еще не скоро. И даже тогда самая тяжелая работа, — стирка и уборка, — остались на мне.

Похоже, мне не суждено было снова стать маленькой девочкой, хотя жизнь мало-помалу возвращалась в прежнее русло. Я снова стала ходить на занятия, а также посещать воскресную школу. Там я встречалась с друзьями, но никогда не приглашала их в гости. В конце концов, я и сама была в гостях, к тому же мне некогда было рассиживаться на крыльце, как делала Хелен до замужества. Слишком много забот было по дому.

Первые месячные начались, когда мне было одиннадцать. Я подняла корзину с бельем и почувствовала, как по ногам стекает что-то теплое. Поставила корзину, заглянула вниз и увидела красные дорожки. Со мной никто никогда не говорил об этом, но я не испугалась. Ведь я стирала белье, и уже знала, что раз в месяц у женщин идет кровь.

И все же я не чувствовала, что уже доросла до того, чтобы стать женщиной. Кровь я отстирала, помылась, подложила чистую тряпочку и отправилась к Хелен. Она сказала, что это то, что роднит всех женщин. Сев рядом со мной и обняв за плечи, она уверила меня, что знает, каково мне.

— Когда Ева согрешила, Господь наслал на нее проклятье, и теперь каждая женщина должна страдать. Кровь будет идти раз в месяц, в течение пяти-шести дней. В эти дни нельзя мыться, сидя в ванне, или мыть голову, не то заболеешь. Грустно, что у тебя они начались так рано. У некоторых девочек они приходят только в пятнадцать — вот уж кому повезло!

Затем Хелен разорвала несколько тонких старых полотенец на полоски и вручила их мне, объяснив, что с ними делать и как содержать свое тело в чистоте. Ведя хозяйство, я привыкла к женскому труду, а теперь и мое тело превращалось в женское. Ни то ни другое не приносило мне счастья, но ничего поделать было нельзя.

В двенадцать лет у меня начался роман с Джеймсом Коннором. Мне он всегда нравился, и, думаю, это было заметно, потому что даже в детском саду папа то и дело подтрунивал надо мной. Однако до сей поры Джеймс не обращал на меня внимания.

В городе была всего одна школа, поэтому мы виделись каждый день. Еще он вместе с семьей посещал Церковь Святости — ту самую, куда ходили и мы. Он был на несколько лет старше, и я сразу же поняла, что теперь ему нужна совсем другая дружба. Для своего возраста я была высокой, почти как взрослая женщина, и тело мое рано расцвело. Я была не как Хелен — хрупкая, с тонкой талией, — а крепкая, как мой отец.

Джеймс был светловолосым, с ярко-синими глазами, и таким высоким, что мне приходилось смотреть на него снизу вверх. И мне это нравилось: на его фоне я не казалась такой крупной. Лицо у него было простое, как у меня, но миловидное, улыбчивое и очень обаятельное.